Нэрнис прикончил сочинение из шести сортов рыбы с гусятиной, поблагодарил хозяйку и уже почти нашел верный подход к интересной для него теме. Он усиленно делал вид, что пьет извинь и даже начал косить глазами. Барз прикладывался к своему стаканчику не в пример чаще и глазами косил совершенно не притворно. Воины тоже отдали должное напитку, узнав, что Темные могут выпить его немерено. Они намеревались выказать не меньшую стойкость и очень старались. Вполне можно было в подвыпившей мужской компании переводить разговор на женщин вообще, а потом приступать к Сестрам в частности. Но в этом плане оказалось одно слабое звено — Лэриас. Он был трезв, поскольку не пил, а думал.
— А перегонять не пробовали? Еще раз и очищать через уголь?
Сын Озерного Владыки не иначе как на вкус определил недостаточную очистку продукта и готов был поделиться знаниями. Аль Арвиль мысленно взвыл. Сейчас слово за слово и дело дойдет до чертежей оригинальных установок по перегонке и очистке. Лэриас немедленно подтвердил правоту его опасений.
— Если бы у Вас нашелся пергамент, я бы мог начертить Вам такой перегонный куб, на выходе из которого получится замечательная жидкость, почти лишенная неприятного запах и годная для настоек. Настойки можно делать на травах, ягодах, некоторых кореньях, что значительно повысит как разнообразие напитков, так и их пользу.
У Барза даже глаза сошлись к переносице: приходят семеро эльфов, и один из них, по виду самый знатный и важный, немедленно начинает объяснять старому боцману, как перегонять извинь во что покрепче. То есть даже ничего не просят, ничем не интересуются, а сразу оказывают любезность, предлагая эльфийские рецепты. А за этими рецептами некоторые производители настоек гоняются годами с явным намерением перегрызть глотку конкуренту. Не иначе как дело их настолько важное, что тайны эльфийских настоек по сравнению с ним — сущий пустяк, который можно подарить и предварительно. Барз с запозданием заметил, что пауза затянулась, а его почти знакомый эльф делает ему вполне понятные знаки. Он жестами показывал Барзу, мол, дай ему, что он хочет, а то не отвяжется.
Нэрнис хотел было расстроиться, но вместо этого задал себе тот вопрос, который так любила задавать себе Пелли. А Пелли всякий раз, сталкиваясь с чем-нибудь сложным, непременно размышляла на тему: как бы поступил Даэрос? Даэрос, во-первых, извлек бы пользу из такого оборота дела, а во-вторых, напомнил бы Нэрнису, что он черная личность, злобный извращенец и в интересах дела может позволить себе несколько больше, чем нормальный приличный эльф. И Нэрнис себе позволил, тем более что он уже и так решил изображать из себя совершенно неприличного эльфа, интересующегося Оплодотворительницами в ненаучных целях. Лэриас, который наверняка к этому времени уже мысленно усовершенствовал пару конструкций, даже не заметил ни гримас Аль Арвиля, ни его скептической ухмылки. Когда Барз принес кожи, заготовленные для морских карт и лучшие чернила, Ат Каэледрэ немедленно принялся за чертеж.
— Лэриас, ты сначала начерти, а потом объяснишь суть, а то у Достойного Барза есть еще дела. — С этими словами Нэрнис поманил Барза из-за стола и шепнул ему: — А остальным — еще извинь и покрепче.
Боцман понял, что он наконец-то узнает за каким-таким страшным делом явились к нему эти семеро и, передав Насти распоряжения насчет извиня, пригласил Светлого в комнату за стойкой.
— Я, собственно, разыскивал Вас почтеннейший по очень важному и деликатному делу.
В этом бывший боцман не сомневался. Все дела, по которым к нему попадали эльфы были сплошь деликатными и важными. Сначала устроят неделикатную дыру в подвале, потом неделикатно развалят курятник во дворе, но потом сами свои художества и купят. Но это — Темные. А Светлые все время деликатно страдают от любви, неделикатно шмыгая носом под дождем и бегая в девичьих платьях. Зато платят лучше.
— Якорь мне в кормовой клюз, если я не деликатный! — Заявил Барз в своей типичной, почти утраченной манере.
— Дело тайное. — Нэрнис напускал загадочности, готовясь поразить бывшего морехода степенью таинственности.