Послышался короткий девичий смешок, заставивший мужчину усмехнуться. Он смотрел на неё, видел улыбку и чувствовал, как сердце пропускает гулкий удар. Рука Златы неуверенно потянулась к его, а потом хрупкие пальчики всё-таки зарылись в жёсткие волосы.
— Значит, нетипичные эмоции? Только вы, товарищ доктор, можете так криво признаваться в том, что кто-то вам небезразличен, — девушка старалась шутить, но Павел видел, как глаза начинали влажно блестеть, а потом она вдруг тихо спросила. — Правда?
Вопрос такой детский и в любой другой ситуации врач назвал бы его глупым, но Злата спрашивала об этом по-настоящему искренне. Не из хитрости, не из желания самоутвердиться, а просто потому что не верила, что может стать хоть кому-то нужной. Никто и никогда ей этого не говорил, а Павел Ар…
Нет… Паша… Он сделал это так просто и без рисовки искренне. Смотрел ей в глаза и был рядом: не подбирал слова, не разговаривал, как с больной или сумасшедшей. Мужчина дорожил ей, и девушка впервые видела это чувство в чьём-то взгляде. Т акое неприкрытое и такое настоящее.
— Правда, — уверенный мужской ответ не оставил сомнений. — Ещё раз такое выкинешь, прибью, и оленьи глазки не помогут.
Павел говорил строго, но при этом так доверчиво прикрывал глаза от почти невесомых девичьих поглаживании, что только за одно это Злата могла бы снова влюбиться в него без памяти.
— Я не хотела, мне… мне было так страшно, и никого не было рядом, я чувствовала себя такой виноватой, и… Я боялась, что родители про всё узнали и причинят тебе вред, — впервые заговорила обо всём Злата, тут же начиная шмыгать носом от переполнявших эмоции. — А ещё я думала, что больше тебя не увижу. Мне было плохо, страшно, я понимаю, что это не оправдание, но…
— Тебе не нужно оправдываться, — прервал её сбивчивую речь мужчина. Пальцами свободной руки стирая слёзы с девичьих щёк. — Всё будет хорошо. Ты ни в чём не виновата.
— Я…
— Ты ни в чём не виновата, — снова повторил Павел, пытаясь окончательно закрепить эту информацию в её мозгу. Мужчина приподнялся, крепко охватил ладонями худые плечи и требовательно посмотрел в глаза. — Они не правы, и ты это знаешь. А я, как видишь, цел и невредим, лишних дырок не появилось.
Злата обессиленно улыбнулась и устало уткнулась лбом в мужское плечо.
— Завтра родители будут здесь, — шепнула она, внутренне сжимаясь.
— Я что-нибудь придумаю, — ответил Павел и провёл ладонью по её спине. Немного подумал, чертыхнулся, а потом всё-таки бережно притянул к себе, чтобы обнять. — Обещаю.
16. Кажется, холодно…
Родители Златы приехали в клинику через несколько часов. Взбудораженные, нервные, готовые разорвать всех и вся на своём пути. Они ругались с персоналом, орали, кому-то постоянно звонили, но при этом выглядели настолько перепуганными, что их становилось жаль.
Всем, кроме Павла Аркадьевича, который не хотел даже смотреть в их сторону. Ему было слишком противно находиться рядом с ними. С теми, кто так красиво "проявляет" сочувствие, а потом также красиво доводит собственного ребёнка до суицида. Несмотря на попытки, мужчина не мог забыть, как её такую слабую и почти не дышащую привезли в отделение.
Голубем мира он не был, но и сволочью тоже. Впрочем, когда разъярённые родители встали перед дверями палаты, все эти рассуждения перестали иметь значение. С другой стороны, морально к этому Павел Аркадьевич подготовиться успел.
Мать Златы привычно трясло, её лицо было багровым, и с минуты на минуту врач ожидал угроз, требований и, разумеется, проклятий. Отец же девушки стоял за спиной жены, явно готовый поддержать любую идею. Взгляд его был тяжёлым и явно не обещал ничего хорошего.
— Наша дочь? Что с ней?! До чего ты её довёл? — от женского крика, больше походившего на вопль, заложило уши. — Где она? Как…?
— Ваша дочь была доставлена к нам в больницу с попыткой суицида, — сухо отчеканил Павел Аркадьевич, скрещивая руки на груди. — Сейчас состояние стабильно-тяжелое, будем наблюдать.
— Она… не могла, вы что-то путаете, — уверенно заявил отец Златы, поднимая голову вверх. Врач неожиданно заметил, как мужчина резко сжал талию жены и притянул к себе. Раньше он за ним таких "проявлений нежности" не замечал. — Моя дочь не могла совершить суицид, она очень любит жизнь и своих родных. Она бы никогда такого не сделала.
— И тем не менее её привезли сюда из-за попытки суицида, — Павел Аркадьевич интонационно ярко выдел последнее слово, хотя прекрасно понял к чему клонит отец Златы. Однако никто из них уступать не хотел, и каждый всматривался в глаза другого с отчаянным презрением. — Она вскрыла себе вены и села в наполненную водой ванну. Чудо, что её привезли сюда живой.
Врач не сдерживал едкость в голосе и не пытался быть вежливым. Хоть умри, он не видел перед собой любящих родителей. Туповатых и эгоистичных баранов — да, но, увы, не более того. Ведь вместо того, чтобы прорываться к дочери, они доказывали ему, что невиноваты. От этого Павлу Аркадьевичу просто становилось противно.
— Это ошибка, вы что-то путаете, — твёрдо и настолько сухо, что врач устало усмехнулся. — Нам сказали, что у неё отравление. Главврач.
— Ах, ну раз главврач, то конечно, — согласился Павел Аркадьевич, иронично пожав плечами. — Видимо, у меня и у всего персонала слишком рано начались провалы в памяти. Но вам, конечно же, видней.
— Вы ещё смеете ёрничать, — шикнула женщина, магическим образом вырываясь из хватки мужа. — Из-за вас наша дочь была в таком состоянии последние дни! Мы успокаивали её всей семьёй, а вы… Вы…
— А я спас ей жизнь, — ставя мать Златы на место, ледяным тоном ответил Павел Аркадьевич. Жёстко, хлёстко и отрезвляюще, отбрасывая весь сарказм и иронию. — Как и бригада скорой помощи. Если бы её привезли хотя бы на десять минут позже, она умерла бы прямо на операционном столе. Вы вчера могли потерять вашу дочь.
Мужчина намеренно говорил холодно и фактами. Возможно отчасти потому что ему подсознательно хотелось, чтобы родители снова прочувствовали этот животный страх потери и хотя бы попытались понять что-то своим куриным мозгом. Но стена явно была толще, чем он предполагал.
Две пары глаз напряжённо смотрели на него, и вот осмысленности там, как не было, так и не появилось.
— Не несите чушь! — Едва дослушав мужчину, прокричала мать Златы. — Это всё нелепое стечение обстоятельств. Вам просто выгодно, что мы сейчас в таком положении и не можем… Но не думайте о себе бог знает что! О ваших приставаниях нам всё известно, и это дойдёт до главврача!
Багровые пятна на лице женщины по ходу её речи багровели всё больше и больше и тем самым невольно придавали её лицу ещё более суровое выражение. Врачу же устало подумалось, что этой мадам явно стоило проверить гормоны.
— То есть, мне выгодно, что ваша дочь лежит здесь? — Наигранно участников уточнил мужчина. Впрочем, на лицах родителей Златы даже тени понимания не читалось. Всё-таки метать бисер перед свиньями дело неблагодарное. — А насчёт приставаний, пожалуйста, где кабинет главврача вы знаете, не забудьте только доказательства взять с собой. Кстати, к дочери, если хотите можете зайти. Вас никто не задерживает.
Толкнув его плечом и, видимо, не найдя, что сказать, женщина устремилась в палату. Отец девушки, напротив, остался стоять перед ним. Ненависть, исходившую от него, было невозможно не почувствовать.
— Будешь дальше так язвить, я от тебя докторишка мокрого места не оставлю, — спокойно заметил мужчина. Совершенно без эмоции. Так, как будто речь шла об испорченной рубашке, а не о его собственной дочери. — Не лезь туда, куда не дорос. Я ведь могу и разозлиться.