— Успокойтесь, пожалуйста, — нажимал на меня мужчина. — Наберите глубоко в грудь воздух и выдохните. А затем отвечайте на мои вопросы. Чем быстрее ответите, тем быстрее дождётесь помощи.
— Дом двадцать один. Вы слышите меня, дом двадцать один.
— А улица?
— Улица?! Разве я вам не сказал?! Улица Пушкина. Тут дома на стыке.
— Как вас зовут? Назовите свою фамилию и имя.
— Да пошли вы в жопу со своей помощью! Приезжайте быстрей! — прокричал я в мобильник и дрожащей рукой опустил его в карман куртки. После чего бросился к Степану:
— Стёпа, что мне делать?
— Я не знаю, — завыл он в ответ. — Что я этой падле сделал, что он так со мной?
— Надо кровь остановить, — родил я умную мысль и стал соображать, как это сделать. И вот тогда мне пришла мысль пережать ноги ремнями выше колен.
Стянув с джинсов Степана ремень, я перетянул его правую ногу. А левую ногу я перетянул своим ремнём. К тому времени Степан отключился.
Предположив, что он просто потерял сознание, я ударил несколько раз ладонью по его щекам, но это не дало никакого результата. Зазвонил мой мобильник, и я приложил его к уху.
— Папа! Папочка! — раздался в телефоне голос Жанки. — Какой-то мужик нарисовал на моём окне сердечко с мишенью.
— Где он? — заорал я в трубку.
— Не знаю, его не видно, — ответила перепуганная дочь.
— Милицию вызывайте!
— Мама уже вызвала.
Вскочив на ноги, я стал метаться из стороны в сторону, соображая, что же делать. В том состоянии, в котором я находился, ничего толкового в голову не приходило.
— Хорошо! Хорошо! — захрипел в трубку я. — Главное не паникуйте и не выходите никуда! Я скоро буду!
— Папа, что-то не так, да?
Я ещё несколько секунд потоптался на одном месте. И, ничего не сказав, рванул со всех ног назад к дороге — к своей машине, надеясь, что она не повреждена до такого состояния, что не сможет тронуться с места.
Пробежав метров тридцать, я понял, что поступаю очень хреново. Что нельзя бросать Степана здесь одного, пока не прибудет помощь. И я вернулся назад. Я бил по щекам Степана, затем щупал его пульс и по его отсутствию понял, что сердце моего друга остановилось. Дальше попытался сделать ему непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Если б я был в адекватном состоянии и делал всё вовремя и правильно, возможно, мне бы удалось спасти жизнь Степана. Но, увы, я этого не сделал.
11. Андрей Осипович этого не рассказывал
Максим Зацепин Раецкой не понравился сразу. За свои двадцать лет службы в правоохранительных органах она встречала разных по характеру людей. И даже разделяла их на категории. Ей не нравились мужчины, которые с женщинами разговаривали грубовато, считая, что так они выглядят круче.
Для себя она быстро составила психологический портрет Зацепина и отнесла его к категории «лежачий камень». Такие, как он, чаще всего излишне злоупотребляли пивом и от этого потихоньку деградировали. Они не следили за своим внешним видом. Физическая нагрузка для таких мужиков была чем-то из области фантастики. Их устраивало всё как есть, и они не стремились изменить жизнь к лучшему.
Ожиревшее лицо с двумя подбородками указывало на то, что Зацепин любит хорошо покушать и в силу своей слабохарактерности не пробует себе в чём-то отказывать.
Он сидел за столом на кухне у соседки Клавдии Ивановны — пожилой женщины. В воздухе висел резкий запах валерьянки. Было понятно, что Клавдия Ивановна напоила Максима ударной дозой успокоительного средства. Ничего покрепче она ему не предложила, считая это излишним.
Задав несколько вопросов и получив на них ответы, Лариса Константиновна попросила женщину оставить их с Максимом вдвоём. Села напротив Зацепина и достала из рабочего портфеля записную книжку.
— Так вы говорите, что вас было пятеро и вы просто собрались немножко попить пива. Как часто вы так собираетесь с друзьями?
— Раз в два месяца точно. Бывает и чаще.
— Одной и той же компанией?
— Как когда получается. В этот раз собрались все — впятером.
— Был повод какой-то?
— Да, нет же, я говорю! Так получилось.
— Большая у вас компания. Сколько лет вы так дружите?
— Какая тебе разница?!
Лариса Константиновна зло сверкнула зелёными глазами.
— Я задала вопрос, — повысила она голос. — И попрошу вас мне не тыкать.
— Да чуть ли не с детства, — взглянул на неё Максим и заметил на левой скуле тонкую нитку шрама в виде слегка наклоненной буквы «Z». — Мы все в одной деревне выросли. А затем Степан женился на городской и в город Андрюху перетащил. Позвал работать, помог с общагой. Андрюха меня вытянул, а я остальных по цепочке.