Прямо на меня выскочил Мукаш. Растрепанный, глаза блестят. Заговорил громким шепотом:
— Наконец-то. Мы тебя ждем, ждем…
— Кто ждет? Куда девал мою гостью?
— Амина здесь, — он показал на дверь Цагатовых. Приложил палец к губам и сказал: — Сенсация: твой друг Мукаш влюбился! Не мешай развиваться чувству. Помоги ей, помоги мне. Она — чудо. Пишет русские стихи. Хорошие. Печатается в «Юности», «Сельской молодежи», нам прочитала большой цикл.
— Амина у Цагатовых? — по спине пробежал холодок.
Я увидел в руке Мукаша кинжал в ножнах. Тот самый, который когда-то ему подарил.
— Это зачем?
— Мясо резать. По пути из ресторана забежали в магазин «Армения», купили вина, купили суджук, у Аскера в доме не оказалось острого ножа. Идем, идем!
— Погоди, объясни толком.
— Ждут, понимаешь — люди ждут! Не смотри так, слушай. Винский еще тогда сговорился с Цагатовым…
— Опять Винский?..
— Ну, а как же? Вцепился в Амину, будто клещ, помоги оторвать. Он старик, старше тебя, артист, драматург, сценарист, переводчик — все что хочешь! Всех везде знает. Даже в «Арагви» провел без очереди; необычайно для своих лет танцует, с Аминой танцевал что-то модерное. Она…
У меня внутри что-то защелкнулось, сам удивился, будто сработало реле. Нарочно употребляю технический термин. Полное впечатление, что вмонтирована во мне какая-то штука — не в мозгу, не в душе, черт ее знает где, — помимо воли включается, выключается.
— Танцевала в ресторане? — спросил я мрачно.
— Что такого?! — ответил Мукаш. — Сперва с ним, потом попробовала со мной, грузин подошел к нашему столику…
И я себе сказал вслед за Мукашем: «Что такого?! — Еще и добавил: — Тебе дело, да? Взрослая. Хочет — мини-юбки носит, хочет — танцует, сценарии пишет. Воспитывать будешь?» Так себя уговаривал. Ничего поделать не мог. Отвернулся, достал ключ от своей комнаты… Рука дрожала — ключ не попадал в скважину.
— Ты что?! — закричал Мукаш. — Ты предатель?
— Некогда, надо готовиться к экзамену.
— Не пойдешь?! Человек ты или нет? Должен, обязан! Амина ищет твоей помощи. Приехала в Москву за справедливостью, добивается приема у министра… Дурной, что ли? Не понимаешь серьезности: ее оклеветали, выгнали из аульской школы. За стихи, за молодость, за современность: учила детей в городском коротком платье. Там выгнали, здесь — обманывает ловкач Винский. Бросишься на него?
Все еще пытаясь отворить свою дверь, я пробурчал:
— Взял ее под защиту, занялся. Занимайся!
Он вырвал из моей руки ключ:
— Я влюбленный, смотрю с восторгом, всерьез не принимает. Нужен авторитетный советчик. Идем, или убью твоим же кинжалом! — он рассмеялся, но видно было — не на шутку встревожен.
Я спросил, надеясь, что раньше ослышался:
— Не наврал, что танцевала в ресторане? И с грузином?
— Кавказские горцы все, что ли, психи? Ну, танцевала, хорошо танцевала, красиво. Дальше что? Презирать будешь? А если б не дагестанка? Если б русская, еврейка, эстонка? Танцуй, где хочешь, сколько хочешь? Сам с ней затанцуешь? Недостаточно умный, ограниченный субъект! — Мукаш тащил меня силой и говорил, говорил: — Сейчас Винский будет читать, только тебя и ждет. Созвал со своим кунаком Цагатовым ребят с нашего этажа, кого попало. Один ты способен раскритиковать. Нет, не отпущу. Вот кинжал — находишься под арестом.
Он вытащил кинжал из ножен. Добился, рассмешил:
— Ты ж не милиционер, не крути руки, цветы сомнешь…
— Прекращайте, гражданин, сопротивление. Идите добровольно!
— Иду!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Я не сразу увидел гостей, даже хозяев не увидел. За столом торчала рыжая гора.
С этого начался для меня Винский. Лохматые волосы, как загоревшийся стог. Две оплетенные бутыли болгарского розового вина держал в руках, как теннисные ракетки. Вино безошибочно струилось в стаканы. Все что-то говорили. Рыжая гора дунула струю дыма, будто сверкающий котел красной меди выпустил из-под крышки пар.
Гости смеялись, требовали:
— Продолжайте, Винский…
— Винский…
— Винский!
Рыжий, конопатый, руки в больших, как двухкопеечные монеты, веснушках. Волос на руках нет. Похож на хирурга — такие у него живые, говорящие руки. А лицо… Можно подумать — стоит против ветра, против бури: щеки красные и глаза как щелки. У людей скулы верхние, скулы нижние — две скулы, да? У Винского восемь скул на лице. Мускулы? Желваки? Как только бедняга бреется?!