Винский — и в этот раз, и потом, когда его прерывали, в спорах не участвовал. Он был поглощен собой — из роли не выходил. Из роли артиста-чтеца. Прекращались разговоры, он повторял последнюю строку и шпарил дальше. Сохраняя ту же манеру, тот же ритм; ему, профессионалу, ничто не мешает; сейчас он не здесь, а на махачкалинском пляже:
— «Глоток выпила, капризы-мапризы. Девушек не знаешь? Характер показывает…
— Грустная ушла?
— Если среди пира уронишь слезу — все равно в бокал попадешь! Слезы девушки — воспоминания женщины. Доставляй радость через слезы: помнить будет, ценить будет. Любить знаешь как будет!
— Не грустная ушла твоя Айгима — злая. Смотри, Хасбулат, не прости!
— Как так не прощу? Обязательно прощу. Кинжал во время пира в ножнах — там, там ему место! Ха-ха-ха.
Он смеется громче, уверенней других. Гладкий, счастливый — на груди вьется густая поросль.
Раньше никто не знал. Теперь, когда и горцы обнажаются перед людьми, всем известно — и у горцев на груди растут волосы, а густые волосы на груди мужчины — признак счастья.
У Хасбулата, смотрите, смотрите, на груди то и дело запутываются мухи, букашки; бабочки чаще всего запутываются.
Как так? Нет бабочек на махачкалинском пляже.
Для Хасбулата найдутся. Любит бабочек Хасбулат. И бабочки его любят. Рады запутаться.
Хасбулат откапывает из мокрого песка бутылку с охлажденным коньяком, делает глоток, передает соседу.
Любят, любят студенты Хасбулата Ибрагимовича, шутки его любят, коньяк его любят… Некоторые студентки тоже…
Между прочим: костюм Хасбулата Ибрагимовича аккуратно сложен, прикрыт полотенцем — не выгорит на солнце. Предусмотрительность — признак человека истинно ученого. На полотенце, как способный сопротивляться ветру груз, — толстый том Ушинского; корешок с золотым тиснением. Книга библиотечная, пусть выгорает.
— Это правда, что ты сделал Айгиме предложение? Ха-ха.
Хасбулат грузно поворачивается, угрожающе смотрит:
— Ты что сказал? «Ха-ха» сказал? Что означать должно твое «ха-ха», а, приятель? Плохая будет жена?
— Сам же назвал дурочкой.
— Мало что я назвал. Ты попробуй назови!.. — И тут же Хасбулат кричит вслед «невесте»:
— Айгима! Ай-гима-а!..»
Мне передали под столом сложенную бумажку. Я развернул. Амина писала: «Хурматла[3] Магомед-Расул! Не протестуйте, прошу Вас. Я во многом виновата, все-все потом расскажу. Утром хотела, чтобы прочитали только Вы, но поддалась уговорам. Не торопитесь с выводами, мне трудно… очень…» Посмотрел на нее — она шепталась с Мукашем. «Да уж, тебе трудно!» — подумал я.
— «Айгима в босоножках бежит по песку, ей трудно бежать.
Она убегает.
На глазах не то слезы, не то морская вода.
Ветер полощет короткое платье. Цветастое, ситцевое, выгоревшее. Вслед ей несется:
— Ай-гима-а!
— Уже молодая, от себя не убежишь!
— Вернись. Смерть Печорину!
— Я все прощу, вернись!»
— «Смерть Печорину» — институтское прозвище моей подруги, — вполголоса сказала Амина.
— Все понятно, не мешайте, пожалуйста, — попросил Костя Богатеев.
Винский поблагодарил его легким кивком.
С этого места он читал проникновенно-взволнованно:
— «Если вперед смотреть, в далекую даль… Ай, многое переменится, честное слово! Города, аулы помолодеют. Вот штука, да? Вот удивительная какая штука, города наши, поселения, хутора что ни день молодеют. А мы? Люди? Неужели всегда будет, что с каждым годом к старости, к ветхости, к могиле?
Вах!
Айгима какой станет к сорока пяти годам? Расцветет или зачахнет? Высохнет или раздобреет? Проекта нет. Кто по плану строит человека? Раньше говорили — дело аллаха, его произвол, судьба, рок.
В кого Айгима? В отца? В мать? Может, в тетку? Две тетки у Айгимы. В которую?
Отца и матери давно нет. Отец погиб в последний год войны — моложе был, чем Айгима сейчас. Мальчик. Поглядите на фотографию — в военной гимнастерке не по росту, бритенький, чахленький… Папа.
Других фотографий не сохранилось — отчим порвал.
Мама… Тоже всего одна фотография. Под венцом с Мурадом, с будущим отчимом. Сухонькая, потерянные глаза — бить будет, орать будет. И проживет она с ним, с буйным этим Мурадом, всего четыре года. Айгима запомнит — крик, вечные ссоры, пьяный приходит, чужих приводит.
Прошло.
— Отчего, от какой болезни молодой умерла твоя мама, расскажи, Айгима.