— Грубая была жизнь, не могла стерпеть. Кричал: «Кто тут мужчина? Кто в доме кому ноги моет? Молчи и делай!»
Состарилась мама. Старая умерла. Как так старая? Хасбулату, жениху, столько же лет — тридцать два года.
Неужели правда, что все горянки к тридцати годам старятся?
В кого Айгима пойдет — в отца, в мать, в тетку? В несчастную, в счастливую?
Счастливая тетка — та, что вдовая.
Полная, представительная, кур держит; индюшки тоже есть.
На нее смотреть приятно. Комната молодит, обстановка: телевизор «Темп-7-М», облицованный желтым деревом, двуспальная тахта под ковром, мягкие пуфики, люстра с канделябрами. И только на одной стене выкройки, шаблоны, журнальные страницы с картинками последних мод — не стыдится Муслимат своего ремесла, современная женщина.
Посреди комнаты стол. У стола мужчина. Усы, папаха, ест с тарелки, пьет из высокого бокала на тоненькой ножке. Грубая крестьянская рука плотно обнимает бокал — вот-вот раздавит.
— Чокнемся, Муслимат! За наше счастье! Увижу тебя — ничего не жалко! Вина, денег не жалко. Жену, детей — все забываю.
Она и правда роскошной красоты. Скромно сидит, глаз не подымет, смущается. Умеет смущаться. Ой, аллах, чему не научишься в одиноком вдовстве! Когда мужчина в гостях, полагается сдержанной быть, степенной: робкой и в то же время гордой.
— Пей, Юсуф!
— Чокнись со мной, а, Муслимат!
Муслимат не забыла еще — горянка бокала не поднимает, не пьет горянка. Перед ней — наполненный вином бокал. Юсуф тянется через стол — чокается. Доволен Юсуф: сыт, пьян, в городе гуляет, дородную нашел, самостоятельную.
— Твой бокал тоже выпью, а, Муслимат?
— Пей, пей, Юсуф!
— Сколько, говоришь, лет племяннице?.. Может, дочка? Может, скрываешь?
— Не дочка, как и я, круглая сирота, никого нет. Институт кончила — преподавательница…
— Тут и живет препо… Как ее, как?
— Преподавательница…
— Пре… Что за слово такое? Препо…
— …давательница.
— Тут, с тобой живет? Ой-ей — пре-по-да-ва-тельница, неужели с тобой в одной комнате помещается?
— Зачем? Еще есть тетка. Моя сестра. Племянница живет у нее. Меня навещает. Редко… Ей научник предложение сделал. Крупный работник. «Волгу» имеет.
— Двадцатидвухлетней предложение? Вах! Слава аллаху — старых дев замуж тоже берут?! Очень обрадовалась препо-давательница?
— Прыгала, как коза!»
— Прыгала, прыгала, все правда! — прошептала Амина. Заметив на себе недовольные взгляды, закрыла лицо руками. — Простите, не буду больше. Очень переживаю за свою подругу.
— «…Айгима взбегает по лестнице, что ведет от пляжа к городской улице. Оглядываясь на прохожих, снимает и вытряхивает босоножки.
— Айгима, Гима! — Обогнав ее, затормозил мотоцикл. Соскочив с машины, раскрыл руки Хасан.
Он большой, сильный, у него добрая улыбка.
— Ты снаряд, что ли! — У него свободная, чуть развязная манера. — Догнать не могу, остановить не могу, кричу на весь город. Что такое? От счастья ополоумела? Друзей не узнаешь? Не слышишь, не видишь?
— Хасан?.. Фуражка… — Она слабо, через силу, улыбается. — Авиационная фуражка. Ты что, летчик?»
И опять вмешалась Амина.
— Он сапожник. Вдруг — летчицкая фуражка. Представляете, как удивилась?! Очень хороший человек. Потом за ней в горы поехал.
— Ой, милая, — скрывая раздражение, проговорила хозяйка дома. — Ты ж не маленькая. Учительница!
— Честное даю слово — больше прерывать не буду. Боюсь — непонятно.
— Ты же учительница, — повторила Замира.
— «— Ты черная стала, худая. Это счастье? От счастья чернеют? Фуражка-мурашка, летчик-нелетчик, какая разница, оставь пустяки. Слушай меня, Хасана. Друга нет у тебя лучше, образумься! Вчера гром прокатился над городом — согласие дала Хасбулату. Не врут люди?
— Врут. Не вчера, две недели назад дала согласие.
— Любишь?
С пляжа доносится:
— Ай-ги-ма! — хором кричат. — Завтра в десять тридцать, в десять тридцать!
Она грозит им кулаком.
— Что в десять тридцать? — спрашивает Хасан.
— Тебе какое дело?! — Тут же, меняя голос, горячо просит: — Хасан, умеешь громко свистеть? Я пальцы поднесу к губам, а ты им свистни. Изо всех сил, ладно?
— Выпила, что ли? От твоего имени? Получится — Айгима свистит? Пять лет в институте… свистеть научилась? Хочешь, спустимся, морду набью, изувечу… Если обидел, оскорбил… Ты плачешь?
Крупные капли падают Айгиме на грудь.