Айгима мечется, не знает, куда деться. Видит приставленную к чердачному люку лесенку. С легкостью вскарабкивается по ней, прячется на чердаке, руки ее втягивают лесенку за собой, Хасан не успевает поймать.
— Проклятая! — несется из комнаты свирепый голос Муслимат. — Нахалка, девчонка! Я тебе дам, я тебе покажу!
Открывается дверь, и в Хасана летят босоножки.
— Ой, мужчина! — взвизгивает Муслимат и пятится. — Мужчина, тут мужчина.
Слышно, как в замке дважды поворачивается ключ.
Айгима высовывает голову из чердачного люка. Она видит, как Хасан забирает ее босоножки и уходит. Показывает вслед ему язык.
Тишина. Запыленная чердачная рухлядь. Жужжит муха в паутине. Выбегает паук, опутывает муху, тащит к себе в логово. Айгима в страхе останавливается.
— Трусиха! — шепчет она себе. — Жалкая трусиха!
Рвет паутину, подходит к чердачному полукруглому окошку, смотрит сквозь грязные потеки на стекле. На той стороне улицы стоит рядом с мотоциклом Хасан, со знанием дела разглядывает босоножки.
— Це-це-це…
Вынимает из инструментального ящика тряпку, обтирает босоножки, поднимает глаза и встречается взглядом с Айгимой.
Айгима бежит по чердаку, вылезает на крышу, в нерешительности смотрит вниз, зажмуриваясь, прыгает на кучу песка во дворе. Продирается сквозь кусты сирени. Карабкается на забор и снова видит Хасана, взгляды их встречаются.
Он заводит мотоцикл, вскакивает в седло…
На руле мотоцикла висят босоножки Айгимы…
Айгима то появляется на заборе, то ныряет в гущу чьего-то сада… Всюду ее преследует стук мотоциклетного мотора… Вот она появилась, вот исчезла — собачий лай, квохтанье всполошившихся кур, чей-то крик, чей-то хохот. И снова девчонка на заборе, и снова ныряет в зеленую гущу, в кусты роз, жасмина… Лицо ее испуганно, на нем видна усталость.
Двадцать две лошади под седлом Хасана. Каждый горец понимает: все лошадиные силы для того и заключены в моторе, чтобы твоими стать — частью тебя самого: кровь бежит по жилам, сердце бьется, клапаны стучат, бешеный ветер упирается в грудь, рашпилем скребет щеки, свистит в ушах.
Не только ветер, постовой милиционер тоже умеет свистеть:
— Так. Почему не останавливаетесь? А ну, дыхните!
Дождик прошел, птицы запели, отряхивают крылышки, люди туда-сюда снуют.
Хасан дрожит перед милиционером.
Быть не может, чтобы дрожал Хасан.
Не Хасан — мотоцикл дрожит, двадцать две лошадиные силы дрожат от нетерпения.
— Ты, Абдурахман, можешь понять любовь?!
— Я что сказал, дыхните!
— Если сапожник, «дыхни», да? Министр тоже «дыхни»? Профессор?
Кажется, пронесло — улыбается Абдурахман:
— Ты, Хасан, всем профессорам профессор. Сапоги к тебе понесу шить.
— Неси, неси, Абдурахман.
— Принесу, если…
— Что такое? Что «если»?
— Если десять тысяч выиграю по золотому займу. — Он смеется и вдруг строго-официально:
— Гражданин! За превышение скорости — штраф пять рублей.
— Ты же видишь, я не пьян.
Милиционер бьет жезлом по босоножкам, висящим на руле:
— Это что, флаг, знамя? Уберите!
Вздыхая, Хасан рассовывает босоножки по карманам пиджака. Достает деньги, платит.
Милиционер с завистью глядит вслед Хасану — независимому, свободному владельцу мотоцикла.
Молодой дагестанец теперь не о коне мечтает — о мотоцикле; безусловно, лучше «Москвич», еще лучше «Волга»…
Проезжает в новенькой «Волге» Хасбулат с компанией товарищей. Держит руль одной рукой, самодовольно улыбается.
Милиционер яростно свистит.
— Дыхните!.. Так-так… Ваши права!
Кружит, кружит по городским улицам и переулкам Хасан, то убыстряя ход, то замедляя.
Кого ищет? Глупый, что ли? Дикий?
Два года назад, когда вернулся из армии, сказал Айгиме:
— Я все время на той далекой границе о тебе думал. Будь моей женой!
— Нет!
Что ж, нет так нет, можно мотоцикл купить…
Теперь мотоцикл тоже бегает за Айгимой. Стучит, гремит — все без толку.
Ее хоть бы на минуту усадить, успокоить, чтобы трезво посмотрела, выслушала: «Я тебе не гожусь, давно смирился. Другом твоим могу быть? Глаза тебе открывать? Как слепая: «Волга», костюм, коньяк, девочки… Знаем, знаем — ученый, диссертацию защитил, других учит… Видела на улице Космонавтов будку? На двери череп, под черепом надпись: «Осторожно — смертельно!» Трансформатор. Умный прибор, да? Электрический. Сам ничего не делает — преобразует. Череп есть, мозга нет. Опасен для жизни. Я сапожник, вру, как сапожник, да? Пью, как сапожник: найди человека. На меня не смотришь и на того кандидата не смей, отвернись, забудь…»