– Вот ты опять, – повысил голос Ид-Ван, – начинаешь подвергать критике самоочевидное!
– Я просто имел в виду, что моя мать…
– Медаль твоей матери, – перебил его Ид-Ван. Он вновь занялся снимками, намечая район в северной части грандиозного массива земли. – Мы расположены здесь, в стороне от наезженных дорог, и в то же время на вполне преодолимой дистанции полета сразу от четырех среднего размера городов. Большие же города, таящие реальную угрозу, на порядочном удалении. Ближайшие поселения дадут скудный материал для исследований. Провинциальные города среднего размера – как раз то, что нам нужно, и, как я уже сказал, – их целых четыре в пределах досягаемости.
– В каком порядке приступим? – заинтересовался По-Дук, чтобы продемонстрировать неравнодушие к происходящему.
– Тактика обычная – по два разведчика на каждый. Сутки на растворение в массе местных жителей – и они поведают о себе все необходимое, не узнав от нас в то же время ничего. А уже потом…
– Демонстрация мощи? – вмешался По-Дук, страстной натуре которого не терпелось отыграться.
– Совершенно определенным образом. – Ид-Ван простер нечто вроде усика толщиной с волос, отмечая один из четверки близлежащих городов. – Вот хотя бы это место – ничем не хуже других. Мы начисто соскребем его с поверхности планеты, затем отсидимся в космосе и посмотрим, что они будут делать. Массированный удар – самый эффективный путь для выяснения уровня организованности системы.
– Если последние семь планет хоть чем-то похожи на этот мир, – подал голос По-Дук, – мы не увидим здесь особой организации. Они станут паниковать или молиться – или то и другое разом.
– Вроде того, как мы в году Великого Пятна, – заговорил Би-Нак. Голос его затухал по мере того, как он распознавал неприятный блеск в глазах Ид-Вана.
Капитан повернулся к По-Дуку:
– Вызовите начальника разведки, и пускай поторопится. Мне нужны действия. – Он уставился тяжелым взглядом на Би-Нака и добавил: – Действия – а не бесплодные разговоры.
Толстяк по имени Оли Кампенфельдт неторопливо брел сквозь тьму к бревенчатой хижине, откуда доносились гитарный перезвон и гомон голосов. Он хмурился, приближаясь, и то и дело отирал лоб.
По соседству там и сям виднелись и другие хижины, в нескольких светились окна, но большинство уже утонуло во тьме. Желтая луна повисла над частоколом, окружавшим поселок, расстилая тени от хижин по аккуратно скошенным лужайкам и газонам.
Кампенфельдт сунулся в шумную хижину и взвыл с надрывом. Бренчание гитары оборвалось. Беседа осеклась. Тут же погас свет. Толстяк появился на пороге в сопровождении небольшой группы мужчин, по большей части тут же растворившихся во тьме.
Двое остались с ним, когда он направился к строению возле единственных ворот в мощном частоколе. Один из них мягко увещевал:
– Ну, хорошо. Людям надо спать. Так откуда ж мы знали, сколько время? Почему не повесить там какие-нибудь часы?
– Последние сперли. Обошлись мне, между прочим, в полсотни… Ша! – воскликнул старый ворчун Кампенфельдт. – Время – ни при чем. Какое мне дело? Поменьше шума – и на боковую. Мы не держим часов, потому как на хазе полно воров. Меня на нары не тянет.
Сопровождающий Кампенфельдта по другую сторону вскинул голову с внезапным интересом.
– Вот не думал, что ты, оказывается, был в тюряге.
– После десятка лет на ночной вахте за длинным баксом где только не побываешь, – бросил первый. – Даже в дурке, а то и на кладбище. – Тут он приостановился, вытягивая шею и вглядываясь в северном направлении.
– Что это?
– Что – что? – переспросил Кампенфельдт, хмуря брови и тяжело сопя.
– Какое-то кольцо света – яркое такое и красное. Сплыло вниз – куда-то в лес.
– Метеор, – предположил Кампенфельдт, слегка заинтересованный.
– Почудилось, – сказал третий, который ничего не увидел.
– Слишком медленно для метеора, – заявил наблюдатель, не отрывая взгляда от темноты. – Он сплыл вниз, я же сказал – сплыл. А метеоры не сплывают. Метеоры слетают, свистят или грохают. К тому же что-то не приходилось мне слышать о метеоре, похожем на красный бублик. Это, скорее, похоже на горящий самолет. Может, это и в самом деле горящий самолет?
– Узнаем… Через часок-другой… – пообещал Кампенфельдт, вконец раздосадованный при мысли о беспокойствах ночного дежурства.
– Как это мы узнаем?
– Лесной пожар раскатится миль на десять. Такого сухостоя еще не бывало – чистый порох. – Он косолапо взмахнул пухлой ладонью. – Ни огня там, ни самолета.
– Ну а что ж там еще может быть?
Усталым голосом Кампенфельдт сообщил: