– Предполагалось, что писем мы больше не получим, – сказал он.
Бэннон разглядывал листок.
– Тут нет ничего конкретного, – отозвался он. – Мы предсказывали, что не получим никаких точных данных.
Он взглянул на Фрелих:
– Сколько времени вас здесь не было?
– Весь день, – ответила Фрелих. – Мы ушли в шесть тридцать утра.
– Вы?
– Ричер живет пока у меня, – сказала она.
– Больше жить не будет, – сказал Бэннон. – Слишком опасно. Мы переместим вас обоих в надежное место.
– Это мой дом, – сказала Фрелих.
– Не спорьте, – вмешался Стайвесант. – Поселим вас в мотеле. И поставим у двери пару полицейских.
– Тогда и Нигли тоже, – сказал Ричер.
Стайвесант кивнул:
– Не беспокойтесь. Я уже послал за ней людей.
Ричер постоял посреди гостевой комнаты Фрелих, почему-то со всей остротой чувствуя, что никогда сюда не вернется. Потом забрал из ванной свои принадлежности, собрал одежду из Атлантик-Сити и все костюмы и рубашки Джо. Спустился вниз, вышел под ночное небо и погрузил все в багажник «шевроле». А затем уселся на заднее сиденье. Фрелих вышла из дома, неся небольшой чемодан. Стайвесант уложил его в багажник, после чего оба сели впереди. И покатили по улице.
Они остановились в Джорджтауне, у мотеля, отделенного от дома Армстронга примерно десятью кварталами.
Нигли уже была здесь. Стайвесант оформил у портье необходимые бумаги и вернулся с тремя ключами на бирках.
– Увидимся завтра в семь в офисе, – попрощался он. Ричер вошел в свой номер. Кровать, кресло, стол, телефон, маленький телевизор. Он разложил вещи. Взглянул на часы. За полночь. День Благодарения.
Полчаса спустя кто-то постучал в дверь. Он ожидал увидеть Фрелих, но за дверью стояла Нигли.
– Ты один? – спросила она.
Он кивнул:
– То она хочет, чтобы я был не я, а Джо, то винит меня за то, что я довел его до смерти.
– Она все еще любит его. Хороший, наверное, был малый.
– Говорит, он стал безрассудным, потому что равнялся на меня.
Ричер отошел от двери в глубь номера. Нигли последовала за ним. Он прилег на кровать. Она опустилась в кресло.
– Малый он был крупный, но очень прилежный, – сказал Ричер. – А в школах, где мы учились, прилежная учеба означала примерно то же, что татуировка «Пни меня в зад» на лбу. А он был совсем не крутой. Ну, его в зад и пинали.
– И?
– Я на два года младше его, зато я-то был и крупным, и крутым. Так что я стал заботиться о нем. Мне тогда было около шести. Но я был готов ввязаться в любую драку.
– Ты хочешь сказать, что Джо привык на тебя полагаться? Ричер кивнул:
– Все это продолжалось лет десять. И, думаю, стало частью его психологии – он игнорировал опасность, потому что знал: его подстрахует братец. Так что Фрелих в чем-то права.
– Сколько ему было, когда он погиб?
– Тридцать восемь.
– У него было двадцать лет, Ричер, чтобы приспособиться к самостоятельной жизни. Мы все к ней приспосабливаемся.
– Ты думаешь?
– Так каков же приговор? – спросила Нигли. – Отныне ты будешь жить, думая, что убил собственного брата?
– В какой-то мере, наверное, да, – ответил Ричер. – Но я с этим справлюсь.
– Справишься. Должен будешь справиться. Ты ни в чем не виноват. Ему было тридцать восемь лет. И он не мог ожидать, что младший брат выскочит невесть откуда и поможет ему.
– Можно задать тебе вопрос?
– Она удивлялась, что мы с тобой не спим?
– Быстро соображаешь, – ответил он.
– Мы ведь ни разу даже не прикоснулись друг к другу, ты заметил?
– Это хорошо или плохо? – спросил он.
– Хорошо, – ответила Нигли. – У меня есть причины говорить так. Не спрашивай какие, однако я не терплю, когда ко мне прикасаются. Ты не сделал этого ни разу. И я всегда была тебе за это благодарна.
Ричер ничего не ответил.
– Думай о хороших качествах Фрелих, – сказала Нигли. – Дай ей шанс. Возможно, она того стоит.
Нигли встала, зевнула, послала Ричеру воздушный поцелуй и вышла из номера, ничего больше не сказав.
Он устал, однако его томило возбуждение, в номере было холодно, и ему никак не удавалось заснуть. В дверь снова постучали.
На сей раз это была Фрелих. В брюках и жакете. Рубашки под жакетом, судя по всему, не было.
– Входи, – сказал он.
Она вошла в номер, подождала, пока Ричер закроет дверь.
– Я не злюсь на тебя, – произнесла она. – Ты не виноват в смерти Джо. Я злюсь на него, за то, что он меня бросил.
Он присел на край кровати. Фрелих села рядом.
– Я смирилась с тем, что он ушел от меня. Но не смирилась с тем, как он это сделал. И потому злюсь на себя. Из-за того, что желала ему потом, чтобы он оступился и погорел.
– Он получил две пули в лоб, – произнес Ричер. – Только и всего. Ты за это не отвечаешь.
Она кивнула чуть приметно и подвинулась поближе.
– У тебя надето что-нибудь под жакетом? – спросил он.
– Зачем ты обыскивал мой дом?
– Затем что во мне есть ген, которого не было в Джо. Со мной случайностей не происходит. Я не оступаюсь. Ты сейчас при пистолете?
– Нет, – ответила она. – И под жакетом тоже ничего нет.
– Я должен убедиться в этом сам, – сказал он. – Вопрос осторожности, ты же понимаешь.
Он расстегнул на жакете первую сверху пуговицу. Скользнул ладонью внутрь. Кожа ее была теплой и гладкой.
В шесть утра служба мотеля разбудила их телефонным звонком. Фрелих зашевелилась с ним рядом.
– Счастливого Дня Благодарения, – сказал он.
– Хорошо бы, – отозвалась она. – У меня предчувствия насчет сегодняшнего дня. Думаю, именно сегодня мы либо победим, либо потерпим поражение.
– Мне такие дни нравятся, – сказал он. – Поражение – это не по нашей части, значит, победим.
Она влезла в свой костюм и ушла. Ричер прошлепал к шкафу, извлек из него свою старую одежду – ту, из Атлантик-Сити. Потом принял душ, но бриться не стал. Нигли уже ждала в вестибюле. Она была в джинсах, футболке и потертой кожаной куртке. У стены вестибюля стоял сервированный стол – кофе и горячие булочки. Двое приставленных к ним полицейских уже поглотили большую часть и того и другого.
– Ну что, помирились? – спросила Нигли.
– Да вроде, – ответил Ричер.
Показалась Фрелих – черные джинсы, черная рубашка поло и черная нейлоновая куртка. Съев и выпив то, что осталось после полицейских, они вышли из мотеля и погрузились в «шевроле». До офисного здания домчали мигом. Стайвесант ждал их в конференц-зале. Напротив него сидел Бэннон.
– Пункт первый, – сказал Бэннон. – ФБР официально рекомендует отменить на сегодня все. Нам известно, что в городе находятся плохие парни.
– Об отмене не может быть и речи, – ответил Стайвесант.
– Хорошо, тогда мы разместим там и своих людей тоже.
– Какая-нибудь конкретная информация? – спросила Фрелих.
– Никакой, – ответил Бэннон. – Просто чутье. Но я советую вам отнестись к нему очень серьезно.
– Я ко всему отношусь очень серьезно, – сказала Фрелих. – На самом деле я изменила план. Все переносится под открытое небо.
– Под открытое небо? – переспросил Бэннон. – Разве так не будет хуже?
– Нет, – ответила Фрелих. – Там длинное, низкое помещение. Кухня в самом конце. Людей будет очень много. Большинству из них приходится облачаться в пять одежек сразу. Обыскать их всех мы не сможем. Это займет вечность.
– А снаружи чем лучше?
– Сбоку от приюта есть двор. Мы расставим столы в длинный ряд, вдоль стены здания. Еда будет подаваться через окно кухни. За сервировочными столами находится стена двора. Армстронга, его жену и четверых охранников мы поставим за одним из них, спиной к стене. Люди будут подходить слева, цепочкой по одному, сквозь два ряда наших агентов.