И опять никто не произнес ни слова.
– Я хочу присутствовать на ней, – продолжал Армстронг. – Собственно говоря, я буду на ней присутствовать.
– Я бы вам этого не советовал, – сказал Стайвесант.
– Разумеется, я уважаю ваше мнение. Но тут обсуждать нечего. Если придется, я отправлюсь туда один. Я жив лишь потому, что умер другой человек.
– Она знала, на что идет, – отозвался Стайвесант.
– Спасибо. Спасибо вам всем. Я, собственно, и пришел для того, чтобы сказать это.
Личный охранник понял намек и повел Армстронга к двери. Три минуты спустя из его машины поступил радиовызов. Армстронг был в безопасности и ехал в Джорджтаун.
Ричер и Нигли, выйдя из конференц-зала, обнаружили Суэйна уже у лифта одетым в плащ.
– Я собираюсь домой, – сказал он.
– Через час, – ответил Ричер. – Сначала покажите нам папки с документами.
Глава десятая
Папок было двенадцать. Одиннадцать содержали необработанные данные – газетные вырезки и интервью. Двенадцатая – исчерпывающее резюме первых одиннадцати. Эта была толста, как средневековая Библия, и читалась, будто роман.
История начиналась с родителей. Мать выросла в Орегоне, перебралась, чтобы окончить колледж, в штат Вашингтон, потом снова вернулась в Орегон. Начальный период основанного ею фармацевтического бизнеса занимал три страницы.
Затем описывалось образование, полученное отцом. Приводилась дата начала военной службы и дата ухода в отставку по причине ухудшения здоровья, однако никаких деталей не сообщалось. Он тоже был уроженцем Орегона и, вернувшись к гражданской жизни, женился на аптекарше. Вскоре у них родилась дочь, а два года спустя – Брук Армстронг.
Отец умер от удара вскоре после того, как Армстронг покинул дом ради учебы в колледже. Армстронг провел семь лет в двух университетах – сначала в Корнеллском, штат Нью-Йорк, потом в калифорнийском Стэнфорде. В Стэнфорде он познакомился с девушкой из Бисмарка. Оба учились в аспирантуре на политологов. Они поженились, обосновались в Северной Дакоте, и Армстронг начал свою политическую карьеру в законодательном собрании штата.
– Здесь вроде ничего? – спросил Ричер.
– Как и где бы то ни было, – ответил Суэйн.
– Так чем же, собственно, объясняется ваше «ощущение»? Кто и почему так сильно ненавидит Армстронга?
– Точно не знаю, – ответил Суэйн. – Ощущение – оно и есть ощущение.
– Ладно, – сказал Ричер. – Отправляйтесь домой. Суэйн поспешно удалился, а Ричер принялся перелистывать страницы, посвященные остальным годам жизни Армстронга. Нигли перебирала бесконечные исходные материалы. Примерно через час оба сдались.
– Выводы? – спросила Нигли.
– Что-то от меня все время ускользает. В ходе кампаний люди, как правило, в средствах не стесняются, так? Используют все, что позволяет им предстать в выгодном свете. Вот тут говорится о его матери. Зачем?
– Чтобы привлечь на свою сторону независимых женщин и мелких предпринимателей.
– Хорошо, кроме того, имеются данные о компании отца.
– А это для привлечения бизнесменов.
– Вот именно, – сказал Ричер. – Однако подробности его службы в армии опущены. Обычно, если твой папа служил в армии, ты кричишь об этом во все горло. А здесь – ни единой подробности. Это бросается в глаза.
– Его отец умер бог знает когда.
– Не важно. И что значит «отставка по причине ухудшения здоровья»?
– Ну, это вряд ли связано с Армстронгом. Отец ушел в отставку еще до его рождения. И умер тридцать лет назад.
Ричер кивнул:
– И все же мне хотелось бы узнать о нем побольше. Наверное, придется расспросить самого Армстронга.
– Нет необходимости, – ответила Нигли. – Я сама могу все выяснить.
Ричер зевнул.
– Ладно, выясни. Завтра с утра.
– Я сделаю это ночью.
– Тебе надо поспать. Это подождет.
– Я теперь больше не сплю.
Ночной дежурный вызвал машину, довезшую их до мотеля в Джорджтауне, и Ричер отправился прямиком в свою комнату.
Там было тихо и пусто. Его охватило ощущение утраты. Ему не хватало Фрелих. «У меня предчувствия насчет сегодняшнего дня. Думаю, именно сегодня мы либо победим, либо потерпим поражение», – сказала она. «Поражение – это не по нашей части», – ответил он.
Постель была холодная, свежие простыни коробились от крахмала. Он скользнул под них и пролежал с час, глядя в потолок и напряженно размышляя. А после заставил себя заснуть.
В шесть утра его разбудил звонок от портье мотеля, а минуту спустя кто-то стукнул в дверь. Ричер выкатился из постели, завернулся в полотенце и посмотрел в дверной глазок. За дверью стояла Нигли с чашкой кофе. Ричер впустил ее, сел на кровать, а Нигли прошла мимо него к окну. Вид у нее был напряженный. Похоже, она всю ночь так кофе и пила.