Вскоре выяснилось, что ночная встреча Карла Ширдервана с послом Пушкиным привела к тяжелым последствиям для обоих. Пауль Фернер оказался доносчиком и провокатором. Он остался им, впрочем, и при Эрихе Хонеккере, сменившем Ульбрихта в 1971 году. На XXX пленуме ЦК СЕПГ, проходившем с 30 января по 1 февраля 1957 года, Эрих Хонеккер выступил с отчетом Политбюро. Позднее в своих воспоминаниях он напишет: «Я выступал за то, чтобы до конца выяснить все назревшие проблемы. В этом смысле произошло неизбежное столкновение с некоторыми товарищами, которые создали группу вокруг Карла Ширдевана и Эрнста Волльвеберау — вплоть до их отстранения от занимаемых постов»[3].
Нечто похожее произошло, впрочем, и с послом Пушкиным. После своего возвращения в Москву он был первым делом отстранен от должности. Это продолжалось несколько недель, пока дело не прояснилось полностью, и дипломат был реабилитирован. Пушкин стал после этого заведующим отделом в аппарате ЦК КПСС, а затем заместителем министра иностранных дел Советского Союза. На этот раз, правда, в его компетенцию входила Юго-Восточная Азия. С ГДР он и сам больше не хотел иметь дело.
Через много лет, в 1995 году, в Москве меня посетили репортеры немецкого телевизионного канала ZDF. Они готовили передачу о Вальтере Ульбрихте. Я рассказал им о встрече Ширдевана и Пушкина, рассказал подробно все, что я знал. Но именно этот кусок не включили в передачу. Почему? При том ночном разговоре присутствовал Вернер Эберлейн. Вероятно, он мог бы раскрыть эту тайну.
НЕЧТО НЕОБЫЧНОЕ. 1957 год
Долгие годы граница между Западным и Восточным Берлином была открыта. Выбор товаров в Западном Берлине был несравнимо больше, чем в Восточном. Результатом этого были толпы людей перед обменными пунктами, предлагавшими западногерманские марки по курсу один к пяти и даже дороже. Со временем Федеративная Республика накопила миллиарды восточных марок. Необходимо было что-то предпринять для того, чтобы предохранить денежную систему ГДР и ее экономику от серьезных неприятностей. Решением этой задачи должен был стать обмен денег. Цель состояла в том, чтобы миллиарды восточных марок, накопившихся в Западном Берлине и ФРГ, моментально бы превратились в макулатуру. Единственным и решающим условием успеха этой акции в те времена было соблюдение строжайшей секретности. Как этого добиться?
Со стороны ГДР в подготовке и проведении этой акции принимали участие только четыре человека — Вальтер Ульбрихт, Вилли Румпф, тогдашний министр финансов, Грета Кукхоф, руководительница Немецкого эмиссионного банка, и министр госбезопасности Эрих Мильке, которые были проинформированы о предстоящем денежном обмене всего за несколько дней до него. С советской стороны в эту тайну были посвящены посол Георгий Пушкин, главнокомандующий Группой советских войск в Германии Андрей Гречко, тогдашний руководитель представительства КГБ в Берлине и я, как переводчик. Даже начальник штаба советских войск в Германии не был поставлен в известность об этой акции, потому что в то время у него в Бюнсдорфе как раз находилась его супруга. Даже Отто Гротеволь, премьер-министр ГДР, ничего не знал о подготовке этого мероприятия.
Состоялось много встреч Пушкина с Ульбрихтом и Румпфом, на которых до мельчайших подробностей обсуждались различные конкретные мероприятия. Вечером накануне обмена Пушкин велел зайти к нему второму секретарю посольства Юрию Кандало-ву. Следующий диалог произошел в моем присутствии в кабинете посла.
Пушкин: «Добрый вечер. Сегодня ночью вы дежурите в посольстве?»
Кандалов: «Да, с 21 часа до 9 часов утра».
Пушкин: «У меня одна особая просьба. Пожалуйста, слушайте в течение ночи все передачи РИАС (Радио в Американском секторе Берлина). Если только сообщат что-нибудь необычное, сразу же разбудите меня!» — «И что это должно быть?» — «Как сказано, что-нибудь необычное, что-то, что может возбудить ваше любопытство».
Пушкин положил на стол как бы между прочим большой альбом, в котором были новые денежные купюры. Юрий Кандалов без видимого волнения немного полистал альбом. «Выглядят симпатично!» «А вот приемник, — сказал Пушкин, — Сателлит фирмы "Грундиг”, хороший аппарат…»
РИАС не сообщило в ту ночь ничего необычного. А в 6 часов утра во всех сберегательных кассах ГДР уже начался обмен денег. В 9 часов утра Кандалова сменили. Он поехал домой, чтобы выспаться. Кандалов был тогда, возможно, единственным человеком в ГДР, который не поменял сразу же свои несколько сотен марок. Пушкин был вынужден потом обратиться с запиской к министру финансов Вилли Румпфу с просьбой в порядке исключения задним числом поменять дежурившему сотруднику его деньги. Приблизительно через неделю восточногерманская сторона официально проинформировала Пушкина о том, что в результате этой акции на Западе было обесценено примерно четыре миллиарда восточных марок. По нашей доверительной информации, их было, по крайней мере, десять миллиардов. На мой взгляд, это был первый случай большого обмана со стороны немецких товарищей, глубоко разочаровавший всех посвященных с советской стороны.