ЦИРК АБРАСИМОВА. 1964 год
Да, конечно же! Я в восторге от цирка. Акробат прекрасен! — звучит как музыка в моих ушах. Но в последующей истории речь идет не о немецком цирке, а об одном из советских послов. Он пребывал в столице ГДР с 1962 по 1971 и с 1975 по 1983 год.
Козьма Прутков сказал: «Что могут сказать о тебе хорошего, коли ты сам о себе ничего сказать не можешь?» Советский посол в Берлине, Петр Андреевич Абрасимов решил опровергнуть это умное изречение. Он увековечил свое имя еще при жизни тем, что велел установить в фойе советского посольства на Унтер-ден-Линден мраморную мемориальную доску, надпись на которой упоминала его имя дважды.
На коктейле в советском посольстве в Бонне по случаю приезда А. Богомолова и отъезда пресс-атташе Г. Владимирова. В центре — Нина Богомолова. ФРГ, Бонн 1966 год
Семья Богомоловых в редкие минуты отдыха. Сын Никита в гостях у родителей в Германии в школьные каникулы. В руках у Никиты декоративная кружка с пивной пеной из пластмассы. ФРГ, Мюнхен 1966 год
Саша любил детей и часто их сам фотографировал.
Он не мог пропустить международную фотовыставку, посвященную детям, выбрав профессионально нужный ракурс. Германия, Бонн 1960-е годы
Беседа посла в ФРГ С.К. Царапкина (в центре) с федеральным министром правительства ФРГ Хорстом Эмке. Слева — А. Богомолов. ФРГ, Бонн 1968 год
Встреча с руководителем концерна Круппа Бертольдом Байтцем. Слева направо: владелица ресторана, в котором проходили встречи высоких политиков, Б. Байтц, советник-посланник А.П. Бондаренко, советник посольства А.Я. Богомолов. ФРГ, Бонн 1968 год
Пресс-атташе советского посольства в Бонне Александр Богомолов с женой Ниной — гости редакции газеты «Бильд-Цайтунг». ФРГ, Гамбург конец 1960-х годов
Прием в советском посольстве в Бонне в честь 100-летия со дня рождения В.И. Ленина. Справа налево: вице-канцлер ФРГ Г. Геншер, посол С.К. Царап-кин, советник посольства А.Я. Богомолов, канцлер ФРГ В. Брандт, советник-посланник А. П. Бондаренко. ФРГ, Бонн 1970 год
Функционеры партийного аппарата ГДР не очень-то доверяли Абрасимову, потому что иногда он разбалтывал их тайны. Они предпочитали в период исполнения Абрасимовым его служебных обязанностей ездить в Москву и обсуждать там свои проблемы с работниками отдела ЦК КПСС. В начале 1970-х годов я работал в Центральном аппарате партии и знал все это. Функционеры СЕПГ тайком называли Абрасимова за его грубость и наглость «губернатором». Советское руководство, по крайней мере некоторая его часть, также не доверяло ему каких-либо серьезных дел.
В конце 1980 года в Москве состоялись переговоры Леонида Ильича Брежнева с одним из членов Политбюро ЦК СЕПГ. Меня послали в Берлин, чтобы устно ознакомить посла Абрасимова с записями этих переговоров, но саму стенограмму ему не отдавать. Ее я лично должен был доставить на следующий день обратно в Москву. На этот счет мне были даны строгие инструкции. Я соответствующим образом проинформировал об этом посла. Перед тем как выйти из берлинского посольства, я передал этот документ в секретариат, где хранились секретные документы. Я попросил секретаршу, которую знал уже в течение многих лет, не отдавать конверт никому, даже самому послу. В том случае, если он ночью будет спрашивать о моих бумагах, ей следует сказать, что она вообще меня не видела и не знает, что я в Берлине. Я же остановился на квартире одного своего товарища. На следующее утро я узнал, что Абрасимов действительно позвонил среди ночи этой секретарше и спросил ее о стенограмме. Кроме того, он справлялся, работает ли в секретариате копировальный аппарат. В Москве знали, с кем имеют дело!
Для меня всегда было удивительно, как люди типа Абрасимова делают карьеру. Как мог такой тип сделаться первым секретарем одного из областных комитетов партии, в течение многих лет занимать должность посла, а перед уходом на пенсию стать министром? Довольно очевидно, что для этого надо было иметь протекцию на самом верху. Вероятно, самого высокого покровителя Абрасимова звали Константин Черненко.
По-моему, это было в 1980 году, когда мой начальник в аппарате ЦК Шахназаров попросил изложить ему письменно мое мнение об автореферате докторской диссертации Абрасимова. Работа освещала тридцатилетний период развития отношений между СССР и ГДР. Реферат составлял 50 страниц машинописного текста. Мой «приговор» занял всего одну машинописную страницу: во-первых, работа представляет собой плагиат, во-вторых, отсутствовало указание степени секретности, в-третьих, в ней разглашались государственные тайны. Так, Абрасимов привел некоторые критические высказывания Брежнева в адрес руководства ГДР в ходе его встречи с Эрихом Хонеккером в Крыму. Менее высокопоставленные авторы за такие вещи строго наказывались.