Тяжелый крестьянский труд в колхозе имени Будённого. Получал как колхозник трудодни. Ездовым на косарке — коренная лошадь и два верблюда заменяли трактор — косил хлеб. С утра до захода солнца в безостановочном беге, изматывая до предела старую, не попавшую в армию лошадь, отвозил на движке[7] выбрасываемую комбайном мякину в сторону, где ловкие женщины скирдовали ее. Дважды со стариком-колхозником, инвалидом Первой мировой, доставляли в прифронтовую полосу, в Дубовку, что выше Сталинграда по Волге, пшеницу для помола и выпечки хлеба фронту. В Дубовке круглосуточно действовала большая деревянная мельница, которую почему-то немцы не сожгли и не разбомбили. Позже кто-то мне рассказывал, что уверенная в победе 6-я армия Паулюса планировала сохранить эту мельницу для своих нужд после поражения Красной армии на Волге.
Поездки в прифронтовую Дубовку хорошо оплачивались. Один день приравнивался к трем обычным трудодням, что означало получение за одну поездку почти десяти килограммов высокосортной пшеницы. Поездка к Волге занимала три, иногда четыре дня. іуда и обратно. Наш транспорт — три длинные арбы с высокими дощатыми боками. В каждой по тонне зерна. Каждую арбу тянули по два здоровенных вола в деревянных ярмах. Повозки крепились последовательно друг за другом прочными веревками из конского волоса — по-местному налыгычами. На передней дед за старшего, а на последней я для страховки и помощи. Время движения для безопасности было точно рассчитано. Выезжали, когда еще было светло, но с воздуха земля уже плохо просматривалась и немецкие самолеты не могли нас обнаружить. Двигались всю ночь. С рассветом, когда солнце поднималось из-за горизонта и начинало заливать светом степь, забирались в известный деду овраг с обязательным родником и заросший по краям кустами, укрывавшими нас от обнаружения с воздуха. Варили из молотой на крупорушке[8] пшеницы кашу, сдабривая ее обильно каймаком[9]. Муки в ту пору в колхозах не было, а стало быть, и хлеба. Весь помол шел фронту. Поили быков и задавали им корма той же пшеницей и прихваченным с собой сеном. Стреноженные на всякий случай волы, уставшие от многочасовой дороги, лежали без движения, безразлично взирая на нас красивыми глазами, и беспрерывно жевали, насыщая себя на предстоящий долгий ночной путь. В течение ночи мы успевали добраться до цели, с помощью красноармейцев быстро разгрузиться и тут же трогались в обратный путь, чтобы до рассвета выйти из опасной зоны при атаке нашего транспорта с воздуха. Еще одна ночевка, и мы дома. Во вторую поездку я до Дубовки не доехал — сломалось колесо. Часть зерна перегрузили в другие повозки, а на сломанной и перекошенной я один вернулся домой. Страшно было ехать одному в предрассветный час в глухой степи. Волы умные животные. Прикрикнешь на них: «Цоб-цобе», шлепнешь слегка кнутовищем по мощному воловьему заду — и вперед. Дорогу к своему дому волы сами найдут.
В конце 1942 года мы наконец-то почти достигли последней эвакуационной точки. Почти, потому что должны были попасть в Саратов, но несколько дней были вынуждены оставаться в расположенном напротив Саратова через Волгу городе Энгельсе, бывшей столице выселенных с нажитых мест немцев Поволжья. Мы были размещены на территории бывшего немецкого колхоза. Дома немецкой постройки мне знакомы по Сарепте, но здесь все более солидно, очень по-настоящему немецкое. Спустя много лет, оказавшись в Германии, я смог сделать это сравнение. Удобные и теплые жилые постройки. Нас удивляла система обогрева простых крестьянских домов через вмурованный в печь с выходом в другую комнату котел с толстыми чугунными стенками. Красивые и удобные невысокие с орнаментированными изразцами печи-голландки. Большие плотно пригнанные окна и двери. Добротные коровники и свинарники. Конюшни. Просторные помещения для хранения сельхозтехники.
7
«Движок» — так местные колхозники называли примитивное устройство для транспортировки в сторону скирды пшеничной соломы-мякины. Лошадь впрягалась в постромки, на концах которых крепилась поперечная толстая жердь. Она «заводилась» под накопившуюся при обмолоте комбайном пшеницы солому. Эту работу ведущего всегда выполняли еще легкие по весу мальчишки-подростки. Ведущий, захватив жердью кучу соломенной мякины, становился обеими ногами на эту жердь, припускал кнутом лошадь, а поравнявшись со скирдой, спрыгивал с жерди. И так весь рабочий день по кругу.
9
Каймак — запеченные в русской печи сливки. Широко распространен на Дону, Волге и в Заволжье.