За всю дорогу ни он, ни она не проронили ни слова. Давыдов боялся о чем-либо спрашивать, а Клаве просто не хотелось говорить. Ей сейчас больше всего хотелось забиться в какой-нибудь угол, провалиться сквозь землю — только чтобы ее никто не трогал. И почему это именно она обязана? Почему не Давыдов, не дежурный по городу, не участковый, в конце концов.
Они ведь сразу всегда догадываются, по выражению лица. Но все равно надеются, что не так, все равно в глаза заглядывают — «ну вы ведь ошиблись, правда? Ну все ведь нормально…» И как будто ты виновата, что не нормально, что не ошиблись…
— Приехали. — Это было первое слово за всю дорогу.
Клава огляделась по сторонам и только теперь сообразила, что они уже минуты три стоят во дворе.
— Ну пошли. — Она открыла дверцу и вышла на улицу.
Сказать нужно сразу, с порога. Если сразу выложить, легче. Не им, а тебе. Им все равно, сразу ты им скажешь или потопчешься немного. А если сразу не сможешь выпалить, то потом все труднее и труднее.
Дверь открыли быстро, как будто уже ждали.
— Здравствуйте. — Света приветливо улыбнулась. — Проходите. Вы еще что-то спросить хотели?
— Света, я должна вам сказать… — начала было Клава.
— Ой, простите, ради бога, у меня молоко на плите стоит! — воскликнула хозяйка и умчалась на кухню.
Пришлось переступить через порог и войти в дом.
— Ну что? Есть новости? Или вы еще что-то уточнить хотели? — прокричала с кухни хозяйка.
Клава набрала в легкие побольше воздуха, решительным шагом вошла на кухню и медленно, как можно четче выговаривая каждое слово, произнесла:
— Света, Дарья Александровна Редькина, теща вашего мужа, умерла. Ее тело было найдено вчера утром в районе Бутово. Тело сейчас находится в четвертом районном морге. Вы можете забрать его в любое удобное для вас время. Нужно будет там подписать протокол опознания. Вот телефон и адрес морга. — Она положила на стол заранее приготовленную бумажку. — Мне очень жаль…
Света некоторое время молча смотрела на нее. А потом вдруг тихим голосом спросила:
— Что?
Второй раз повторить сил уже не было. Поэтому Клава просто кивнула.
— Спасибо, — вдруг сказала Света и выронила из руки ложку. Ложка звякнула об пол. И как будто по этому сигналу молоко вздулось белой шапкой и полилось через край кастрюльки.
— Если вам понадобится моя помощь, звоните. Телефон Петя знает. — Это был скорее жест вежливости. Клавдия прекрасно знала, что никогда она не позвонит.
А Света все стояла на одном месте, как статуя. Молоко уже давно выбежало и теперь неприятно пахло.
— Простите, но мне пора. — Клава опустила голову и медленно двинулась к выходу.
Лучше не оглядываться. Клавдия, когда уходила из такого вот дома, никогда не могла оглянуться, как будто боялась, что горе прилипнет к ней.
Но в этот раз не выдержала и уже у самого порога обернулась. И взгляд ее упал на дверь в комнату старухи…
14.30
— Клавдия Васильевна, я пирожных купил, эклеров. Любите эклеры?
— Люблю, Игорек, люблю. — На ходу скинув пальто и бросив его на кресло, Клавдия подбежала к сейфу.
Щелкнул замок, и на стол перед Игорем легла папка с отчетом о деле Лобцева.
— Как? — опешил Игорь. — Вы не отдали прокурору?
— Нет, Игорек, теперь я это дело никому не отдам, пока…
— Пока что?
— Ты сейчас быстренько пойдешь в архив и отсканируешь, или как это там называется, каждый листочек, загонишь все это в компьютер, а дискет наделаешь сто штук…
— Сто?
— Ну хотя бы с десяток. Пять прячешь ты, пять — я. Все понял?
— Есть! — почему-то по-военному козырнул Порогин.
Он схватил папку и бросился было уже к двери, когда Клавдия остановила его:
— А что ты там подумал, когда к тебе этот Лобцев приходил?
— Я подумал, что… Ох, противно все это, Клавдия Васильевна.
— Еще как, Игорек, — вздохнула Дежкина. — Ну все, беги, а то прокурор с меня три шкуры спустит.
Игорь уже дошел до двери, но вернулся.
— Нет, я честно скажу, я потом себя съем, если не признаюсь, — сказал он еле слышно.
— В чем признаешься? — почти не расслышала Клавдия.
— Я знаете, что подумал. — Игорь сжал папку так, что побелели костяшки пальцев. — Я же подумал — все равно дело в ФСБ уходит, наделаю копий и отдам этому Лобцеву.
Он такие деньги предлагал, Клавдия Васильевна! Нам бы с вами до старости хватило…
— И что же? — сухо спросила Клавдия.
— Ну гад я, ну режьте меня, — сцепил он зубы. — Ну подумал.