С экрана на Клавдию смотрел мужчина лет пятидесяти. Клава попыталась запомнить его лицо и вспомнить, не видела ли она его где-нибудь. Потом вдруг вскочила и бросилась на кухню. Сняла телефон и быстро набрала номер.
— Алло, Левинсона можно попросить к телефону?… Это Дежкина говорит.
Некоторое время на том конце молчали. Потом раздался голос Евгения Борисовича:
— Алло, Левинсон слушает.
— Привет, Жень, это я… — сказала Клавдия.
ЧЕТВЕРГ 00.30
— Здравствуйте, сегодня в гостях у нашей программы следователь Московской прокуратуры Дежкина Клавдия Васильевна.
— Здравствуйте, — сказала Клава в камеру и улыбнулась.
— Клавдия Васильевна, я как ведущий программы «Времечко» просто не могу не спросить вас о вашем отношении к последним высказываниям Альберта Макашова. Вы можете дать им правовую оценку?
— Не могу. — Клава улыбнулась виновато и пожала плечами.
— Как это не можете?
— Так, не могу. Это не моя компетенция. Я собираю улики, факты, а правовую оценку им дает суд. Я же всего лишь следователь. Вы ведь меня спрашиваете как следователя или как простого русского человека?
— Как следователя, конечно.
— Как следователь я могу сказать, что лично я этим делом не занимаюсь. — Клава виновато улыбнулась и развела руками.
— Ну хорошо, а свое личное мнение по этому поводу вы можете высказать?
— Могу. Мне кажется, что этот человек элементарный негодяй.
Ведущий понимающе закивал.
— Вы смелая женщина, Клавдия Васильевна. Ну хорошо, у нас тут телефонный звонок.
— Здравствуйте, я звоню вам из Кузбасса, я шахтер. У нас уже пятый год не платят зарплату, а наш начальник купил в Москве третью квартиру. Почему его не посадили? Вор должен сидеть в тюрьме.
— Очень хороший вопрос. — Ведущий посмотрел на Дежкину. — Помните «Место встречи изменить нельзя»? Вор должен сидеть в тюрьме. '
— Да, с этим трудно поспорить. Вор должен там сидеть. Но вот я хочу спросить, а почему этому директору удалось спокойно купить три квартиры, кстати не три, а четыре, уголовное дело на него заведено. Почему у нас вообще удается безнаказанно воровать, брать взятки в бешеных размерах, строить дачи за счет учителей, врачей, пенсионеров, в пьяном виде при куче свидетелей сбивать на машине людей и даже не попадать за это в отделение милиции.
Почему? Вы же знаете, про кого я говорю.
— Да, знаю. — Ведущий кивнул.
— Почему они остаются безнаказанными? — Клава повернулась к ведущему: — Вот вы мне можете ответить на этот вопрос?
— Ну…
— Я — плохой следователь, — сказала Клавдия грустно. — Это я виновата, что вор не сидит в тюрьме.
Ведущий уставился на Клавдию и только моргал удивленно.
— Я не могу схватить за руку воров и убийц. Они гуляют на свободе. Они приходят и суют мне деньги, чтобы я закрыла дело, а я не могу их за это даже арестовать.
— Вы… У вас столько наград, в прокуратуре мне сказали, что вы ведущий специалист…
— Я ничего не могу, — махнула рукой Клавдия. — Двое так называемых приличных людей заморили голодом, а потом выбросили на мороз умирать свою старуху мать. И я это знаю. Но ничего не могу доказать. Я плохой следователь. Знаете, я шла сюда, чтобы назвать имена этих людей, но даже этого я сейчас сделать не могу.
Ведущий только развел руками.
— Я впервые беседую с человеком, который признается в собственной некомпетентности. Вы удивительная женщина. Что, неужели все так плохо?
— Хуже некуда. Вот знаете, говорят, что правоохранительные органы не любят прессу…
— Это правда. Мы сколько добивались…
— Да нам просто стыдно, — сказала Клавдия. — Нам нечего вам сказать. Мы просто очень плохо работаем. Мы работаем из рук вон плохо.
— Клавдия Васильевна, вы понимаете, что это сенсация?
Завтра вы станете знаменитой. Вас будут цитировать. А что скажет начальство? Вы не боитесь?
— Видите, как плохо. Если для того, чтобы стать знаменитой, достаточно просто сказать правду — это очень плохо. Вы простите меня.
— И все же я вам не поверю. Вы раскрыли столько преступлений…
— Еще больше я не раскрыла.
В павильоне почти ощутимо сгустилась мрачная атмосфера.
— О! У нас телефонный звонок, — без искренней радости воскликнул ведущий.