— Чаю. — Клавдия улыбнулась. Вообще она чувствовала себя не очень ловко. Ее принимали так, как обычно принимают врачей. Как будто она сейчас прямо возьмет, вынет из кармана какую-нибудь универсальную таблетку и вылечит. Как будто посидит тут, попьет чайку, поговорит про эту старушку, а потом просто возьмет и скажет — она там-то и там-то. Или, еще лучше, просто вынет ее из рукава, как фокусник.
Женщина как-то удивительно быстро накрыла на стол, уставила его почти весь розетками с домашним вареньем, повидлом и еще какими-то угощениями.
— Это вы все сами? — Клавдия кивнула на варенья.
— Нет, что вы… — Света наконец присела на краешек дивана. — Только клубничное, алычу и крыжовник.
Петр уже наложил себе полное блюдце и уплетал за обе щеки, мало обращая внимание на женщин.
— Ладно, давайте о деле, — Клавдия виновато улыбнулась. — А то у меня еще работа.
— Да-да, я понимаю, — закивала головой Света. — Вы спрашивайте все, что нужно, а то я даже не знаю, что говорить.
— Все говорить. Сначала вы мне сами все расскажите, ну там про возраст, какие отношения в семье, какой у нее вообще характер, про прошлые разы, когда она…
— Понимаю, да-да… — Светлана закивала часто-часто и поправила сползшие с носа очки. — Лет ей было восемьдесят шесть, но она еще вполне была…
— Простите. Как ее зовут? — перебила Дежкина.
— Дарья Александровна. Дарья Александровна Редькина. Фамилию ведь тоже нужно?
— Нужно, — кивнула Дежкина. — А кем она вам приходится? Мама, бабушка, может, тетка?
— Ой, вы знаете, в общем, она даже не родственница. — Света пожала плечами. — Это вторая жена отца Антошки, мужа моего.
— Мачеха? — уточнила Клавдия.
— Ну да, мачеха, можно и так сказать, — согласилась Света.
— Именно мачеха. — Петр опорожнил блюдце и тут же наполнил его снова.
— Но вы не подумайте ничего! — воскликнула Светлана, и Клавдия почувствовала, что она волнуется. — Она его с самого, можно сказать, детства вырастила, с одиннадцати лет. Так что почти как мама.
— А я ничего и не думаю, — улыбнулась Дежкина. — Ну а с вами у нее какие отношения были?
— Со мной? — Светлана как-то осеклась и мгновенно покраснела.
— Да вы не волнуйтесь. Я же ничего такого не спрашиваю. Всякое ведь бывает. Ну повздорили, она обиделась и решила проучить, ушла из дому, чтобы волновались. Старые, как малые, вы ведь знаете…
— Она бы не ушла, — хмыкнул Петр.
— В смысле? — Клавдия обернулась к нему.
— Какие могут быть отношения? Нормальные были отношения, все было в порядке. Ну ссорились иногда, конечно. Так кто ж не ссорится? — затараторила Светлана. — Но чтобы до открытой вражды доходило или там до обид каких-нибудь…
Говорила она очень быстро, даже начала жестикулировать. Оправдывалась, как будто ее в чем-то обвиняют. Клаве даже немного неловко стало.
Она уже давно заметила, что люди, с которыми она разговаривает по профессиональной обязанности, автоматически начинают считать себя подозреваемыми и начинают в чем-то оправдываться, что-то пытаются доказать.
— Ну хорошо, — перебила наконец Дежкина поток извинений Светланы, — а с кем она еще общалась? Подруги, приятельницы, может, родственники какие-нибудь дальние?
— Да нет, ни с кем в последнее время… — пожала плечами хозяйка.
— А что так?
— Да у нее, видите ли… — Света опять смущенно опустила глаза. — У нее в последнее время с головой началось…
— Неполадки! — вставил словечко Петр и хохотнул. И, нимало не церемонясь, принялся накладывать третье блюдце.
— Ну, в общем, в некотором роде да, — согласилась Светлана, стрельнув в соседа взглядом.
— И в чем это выражалось? — поинтересовалась Дежкина, глянув на часы. До конца обеда времени еще достаточно, но в магазин заскочить за стиральным порошком она уже вряд ли успеет. Нужно постараться не забыть после работы. И чего она ввязалась, сидела бы сейчас, пирожками Игоря угощала… Ах да, диагностика. Вот Федор не стесняется ее своими заботами загружать, а попробуй она его попросить, скажем, съездить на рынок — так тысячу отговорок…
— Ну в чем выражалось… — Света пожала плечами. По всему было видно, что эта тема ей не очень приятна. — Забывать она многое стала. Потом стала какой-то слишком раздражительной, нервной. Может, оттого, что у нее ноги болели сильно. А ведь от постоянной боли можно и того… — она выразительно постучала пальцем по виску.
— Про сапог расскажи! — опять вставил свои десять копеек Петр. Света опять зло посмотрела в его сторону.