Видимо, тут до местного милицейского начальника дошло, что вся ответственность в случае чего ляжет на него. Тогда он послал коллегу-фээсбэшника по известному адресу и велел немедленно прекратить безобразие. Нашисты и боевики мгновенно испарились.
Такие истории с небольшими вариациями повторялись во всех городах, куда бы мы ни приехали.
Раньше замечал, что в метрах ста от ворот вашего дачного поселка стоял один и тот же джип серебристого цвета. В нем, как мне рассказали ваши помощники, дежурили филеры «Наших».
Однажды мой водитель, в прошлом профессиональный охранник, взглянув на этот джип, сказал: «Это такие же нашисты, Евгений Алексеевич, как мы с вами. Наружка это, ребята из Конторы. Они профессионально прикидываются, будто дремлют, ничего не замечают, головы не поворачивают. На самом деле все секут в зеркала заднего вида, номера всех проезжающих машин незаметно в блокнот записывают».
Специалист, конечно, подобен флюсу, но в данном случае готов был охотно поверить. Ведь операция «Наших» преследовавших вас, по степени проработки и наглости вряд ли была осуществима даже для этого любимого детища наших вождей. Заранее у знавать предстоящие маршруты поездок по стране, адреса ваших встреч и выступлений, загодя перебрасывать туда передовые группы из десятков активистов, где-то их размещать, кормить, поить, оплачивать им дорогу — на такое способна лишь государственная, я бы даже сказал полувоенная, организация. Это не по силам и не по карману скромным молодым людям, которыми представляются нашисты. Но в один прекрасный день я приезжаю к вам и гляжу, что-то отсутствует в пейзаже — джипа-то след простыл. Как вам удалось отвадить нашистов? Или финансирование у ребят кончилось?
А мы подумали-подумали, да написали заявление в прокуратуру, что члены движения «Наши», бросающие грабли под колеса моего автомобиля, движущегося на высокой скорости, создают заведомо аварийную ситуацию. А значит, преднамеренно совершают покушение на жизнь общественного деятеля. И это было зафиксировано камерами наружного наблюдения, установленными на трассе. На этот счет в нашем Уголовном кодексе есть статья — до 20 лет лишения свободы.
С другой стороны, ни для кого не секрет, что нашистам покровительствует высшее руководство страны. Путин встречается с комиссарами этого движения и дает им наставления. Президент Медведев посещает их летний лагерь. Глава нашистов Якеменко трудится руководителем Федерального агентства по делам молодежи, воспитывает подрастающее поколение. Получается, что первые лица страны фактически поощряют противозаконные действия активистов своей организации. Эта криминальная взаимосвязь стала очевидной, и поэтому, вполне вероятно, что власть решила прекратить физическое преследование меня и моей семьи.
В 2006 году вы создали новую политическую организацию — Народно-демократический союз. Признайтесь, затем, чтобы участвовать в парламентских выборах-2007?
Нет, мы с Ириной Хакамадой, Константином Мерзликиным, Николаем Травкиным, Александром Половинкиным, другими политически активными людьми из различных регионов страны, которые стояли у истоков Народно-демократического союза, изначально закладывались на то, что нам необходим инструмент политической работы на местах, а не «лицензия» на участие в думских выборах. Поверьте, я не наивный человек и был уверен, что нам не дадут зарегистрировать партию. Так оно в итоге и произошло. Пройдя все судебные инстанции в России, мы подали иск на отказ в регистрации партии в Европейский суд по правам человека.
К тому же я был убежден, что ни одну реально оппозиционную демократическую партию в парламент не допустят.
Лидеры СПС и «Яблока» тогда со мной не соглашались. Они оставались в плену иллюзий, что нужны Путину как хорошая картинка для Запада, чтобы при случае продемонстрировать: а вот в этой клетке у нас демократы живут.
По-вашему, на выборы в Госдуму надо было изначально махнуть рукой?
Ничего подобного. Демократическая оппозиция могла проломить ситуацию и добиться успеха, если бы выступила единым фронтом. Собственно, к этому я и призывал.
Помните такой важный эпизод: выборы в Московскую городскую думу в конце 2005 года?
Разумеется, все-таки вторые по значению выборы законодательного органа власти в стране. Как раз во время тех выборов единственный раз «Яблоко» и СПС объединились и смогли преодолеть барьер в 10 процентов.
Так вот, тогда, если бы удалось реализовать все предварительные договоренности, результат был бы гораздо выше и ситуация к декабрю 2007 года была бы иной. Мы тогда провели переговоры с Союзом правых сил и «Яблоком» о том, чтобы сформировать единый список с яркими лидерами.
Я предлагал, чтобы список возглавили Ирина Хакамада и Сергей Митрохин. Мы все должны были взять на себя обязательство обеспечить политическую поддержку этим кандидатам, объединить имеющиеся ресурсы, выступить единым фронтом. В итоге мы точно получили бы в городской думе влиятельную фракцию. По списку какой партии — «Яблока» или СПС — они пошли бы, не важно. Согласились все: Явлинский, Немцов, Чубайс, Хакамада, Митрохин. Несмотря на все известные столичные административные ухищрения, результат мог бы быть никак не менее 20 процентов.
Но в последний момент Чубайс откровенно сказал мне: «Знаете, это слишком высокий политический градус. Зачем нам это нужно? Мне нормальные отношения с Путиным и Сурковым намного важнее этой вашей Московской думы».
Что ж, вполне в духе Анатолия Борисовича…
После этого конструкция разрушилась. Объединение все-таки состоялось, но, скорее, техническое, а не политическое. Результат этой «технической операции» известен: сначала фракция из трех человек лишилась депутата, моментально переметнувшегося в партию власти, а затем, немало удивив своих избирателей, оставшиеся два депутата дружно поддержали Лужкова при назначении на пост мэра Москвы. Такая фракция, скорее, дискредитировала демократов в глазах жителей столицы.
Но я по-прежнему уверен: если бы мы действительно подняли тогда градус политической борьбы на московских выборах, то разбудили бы граждан и к парламентским, и к президентским выборам. В 2007 году мои призывы объединиться в коалицию на выборах в Думу вновь были проигнорированы и «Яблоком», и СПС. В противном случае никаких шансов не было, что и подтвердилось 2 декабря.
Но тогда, в декабре 2005 года, после вашей негативной оценки результатов выборов в Мосгордуму Григорий Явлинский заявил: «Касьянов хотел к нам в партию вступить, но передумал». Вы действительно собирались стать членом «Яблока»?
Дело было гораздо серьезнее. Поначалу моя идея «поднять политический градус» Явлинскому очень нравилась.
Согласовав план совместного похода наших сторонников в Мосгордуму, мы стали обсуждать, как будем жить после выборов. В последний день переговоров, просидев вдвоем с
Явлинским весь вечер и всю ночь, мы согласовали следующую конструкцию. Лидеры демократов (Хакамада, Немцов, Рыжков) входят в «Яблоко» (они были готовы, я выступал от их имени). Митрохин, Иваненко, естественно, тоже там, и от нас — Мерзликин. Затем на съезде мы формируем в партии новый политсовет, бюро — назовите как хотите. Фактически создается новое ядро демократической общественности. С Явлинским мы согласовали, что предложим съезду главой партии избрать меня, а он будет единственным заместителем.
Неужели Явлинский готов был уступить вам лидерство?
Да. Во всяком случае, на тот момент, когда мы с ним эту конструкцию согласовали. Мы договорились, что партия будет по-прежнему называться «Яблоко» — для Явлинского это было принципиально. Для меня же было важнее объединить все силы демократической оппозиции. Мы решили, что в такой конструкции, плавно наращивая политическую активность, идем на думские выборы 2007 года, а потом — на президентские. Все утвердили.