— Так! Хорош! — в прихожей поднимается палец. Пламя дрожит и кажется, что палец шевелится. — Наша цель — известный чиновник, важная шишка. Фотография будет утром. Плакаты — тоже. Всё как всегда: оббежали ребят в погонах, встали между ними и камерами — плакат над головой. К девяти утра — в аэропорт. Там будем дежурить.
Женщина-командир подкуривает, выпускает дым в темноту прихожей и указывает на девушку с Эйфелевой башней в руках:
— Дочка! Иди брейся, завтра пойдёшь в центр. Жанна заболела, так что заменишь.
«Мама, она не справится… Она малая ещё», «Да мы и не видели её в деле», «Мама, может, ты бы сама пошла в центр?» — галдят в комнате. Но женщина отрезает их от себя движением руки:
— Хорош! Я буду с вами, девочки. Завтра — я буду с вами.
Женщина задувает в прихожей свечи и уходит на кухню. Она достаёт из-под стола и разворачивает матрас. Снимает бейсболку, спортивный костюм и вешает на спинку стула. В трусах и майке ложится на матрас и укрывается.
Остальные женщины, прикрывая пламя рукой, выстраиваются в очередь в туалет, разбредаются по двум комнатам, раскладывают матрасы и ложатся. Одна за другой гаснут свечи.
Дочка ищет, куда положить пиджак, когда к ней подходит женщина в советском белье и шепчет: «Дочка, ты маме-то давно звонила? Ты позвони, хотя б скажи, что всё нормально…» — та в ответ молча кивает и продолжает поиски.
Все, наконец, укладываются, и квартира замирает. Сверху доносится медленный скрип кровати и женские стоны. Несколько минут все молчат. Наконец, кто-то из женщин передразнивает: «Ах! Ох! Ух!» — остальные смеются и через несколько секунд уже спят.
***
Первой проснулась Мама. Она закипятила чайник, растворила себе кофе. Выкурила две сигареты подряд, отхлёбывая из чашки с надписью «Босс». Сполоснула чашку, поставила на стол банку с кофе и чайник. Взяла с холодильника мегафон и босиком пошла в комнату. Мегафон захрипел, и слова Мамы едва можно было разобрать: «Подъём, коровы!»
Пока женщины приходили в себя, Мама прошлёпала через прихожую и заперлась в ванной. Женщины, по очереди дёргая дверь ванной, стали скапливаться в кухне, искать в шкафу свои чашки и растворять в них кофе.
Кукушка, которую немного трясло, тихо ругалась: «Вот бля… Вот бля…». «Ку-ку… Ку-ку…» — прогудел кто-то, вызвав такой громкий смех, что соседи застучали по батарее.
Через полчаса вся квартира гудела. В ванной беспрерывно шумела вода. Женщины злились друг на друга и швырялись одеждой. Мама ругалась по телефону. Женские пятки бухали по линолеуму.
Дочка вышла с чашкой на балкон и стала смотреть, как люди в темноте бегут на первое метро. Они направлялись из дворов и переулков в одну сторону, словно на запах. На балкон вышла женщина в камуфляжной форме, подкурила тонкую сигарету и предложила Дочке. Та отказалась. «Ты любишь кино?» — спросила женщина.
Дочка пожала плечами:
— Кто не любит кино?
«Действительно», — улыбнулась женщина. — «Вот и представь, что это всё в кино. Так будет легче».
Дверь в комнату распахнулась, появилось сердитое лицо Мамы: «А ну кончайте загорать! Выезжаем».
***
На скамье в трясучем кузове фургона Мама проинструктировала Дочку:
— Чтобы раздеться, у тебя будет несколько секунд. Лучше заранее расстегни молнии и развяжи шнурки. Если получится, можешь быть в обуви, не успеешь — значит, беги босиком. Становишься в центре, поднимаешь плакат.
Она развернула скрученный лист ватмана с небрежной акварельной надписью Free Yuri Antonov.
Кукушка заныла:
— А-а-а, у тебя ничего плакат… У меня вообще жесть. Ещё и по-нашему, — она развернула свой ватман, где было написано «Нет злобным рокерам!!!» и нарисовано что-то вроде электрогитары.
— Так, Дочка! — Мама дала лёгкий подзатыльник Кукушке. — Эта встанет слева от тебя, Бомба — справа.
Женщина в камуфляже подмигнула Дочке и подняла большой палец.
— По оплате, — продолжала Мама. — Так как ты в центре, тебе пятьсот. Остальным в строю — по триста. Поддержка — по сто пятьдесят. Ты между ног побрить не забыла?
В зеркале заднего вида показались глаза водителя. Дочка густо покраснела и поджала губы. Машина затормозила так резко, что кто-то из женщин вскрикнул.
— Сударыни! — раздался спереди насмешливый мужской голос. — Вы на базе.
***
В зале аэропорта звуков почти не слышно. Встречающие почти перестали двигаться и разговаривают очень тихо, как будто просто шевелят губами возле чужого уха. Время от времени автоматические двери шуршат и разъезжаются, но из них никто не выходит — только тёплый ветер шевелит на стойках бесплатные газеты. Таксисты, помахивая ключами, осматривают территорию. Затишье между рейсами.