- Ладно, милый, перестань! Я очень тебя прошу! Ну, я боюсь. Послушай, мне страшно! Меня уже давно так не пугали! Успокойся, милый, умоляю! Я все поняла, пожалуйста, прости! Прости!
- Да я не прочь сбросить обороты. Но те, сзади, тогда остановят нас и зададут вопросы. А у меня, как назло, нет подходящих ответов!
- Не будут задавать вопросов, клянусь, не будут! Пойми, мы же не виноваты, что у нас город такой! Если разобьёмся, он лучше не станет!
- Что мне до города, в тебе что-нибудь изменится? Или нет?
Наташа собирается пустить слезу. Не исключено, что от испуга: 'Запорожец', вильнув на бугорке, едва не переворачивается. Я вынужденно снижаю скорость. Преследователям кажется, что это я сделал из-за неожиданного препятствия, и они тоже сбавляют обороты. Но затем, разобравшись, берут нашу машину в 'клещи'. Милицейская 'Волга' обгоняет и становится во главе процессии.
У всех сладостный миг, кроме меня. Еще бы: трали-вали минимум на час, а в кармане ни копейки денег. Очень отягощает ситуацию чужая жена и не моя машина. Хорошо, если дело кончится объяснениями в отделении милиции и временным лишением прав. Правда, можно помять физиономии водителям из числа чабанов. Тогда утешением мне будет популярность, о происшествии в городе будут говорить. Но со мною Наташа, а ей огласка ни к чему. К тому же никто не хамит, даже кулака не показывают!
Мы едем уже накатом, однако ни милиция, ни 'гонщики' нетерпения не проявляют. Оказывают уважение ко мне, 'побежденному'! Давить на психику, насильно останавливать меня сейчас - дурной тон по 'местным правилам дорожного движения'.
И тут Наташа вновь меня удивляет: она производит манипуляции с кнопками на приборной панели 'Запорожца', и наша машина, до этого не издававшая звуков, с такой силой исполняет отрывки из национальных мелодий-символов, что под нами, кажется, дорожные плиты трескаются.
Лично я на какое-то время лишаюсь слуха, а у наших спутников, после некоторого замешательства, будто глаза открываются. Сотрудники 'Гаи' сразу начинают расталкивать машины, освобождая нам путь. Впрочем, те и так тормозят. Исключение составляет белая 'семерка', что первой бросилась в погоню за нами. Водителю городские обычаи в новинку. Он явно не понимает, почему все шло так хорошо, было, о чем поведать друзьям в далеком селе, и вдруг так плохо кончилось: милицейская 'Волга' идет на таран и прямо-таки выбрасывает 'семерку' в кювет. Остальные водители грустно выходят из машин: думают о расставании с деньгами. Да и ладно бы, заплатить, но ведь мы, их победа, которая была так близка, издевательски уходит из-под носа! И ничего не поделаешь!
Наташа, улыбнувшись, кладет руку мне на плечо и говорит:
- Видишь, Гриша? А ты переживал! Чего молчишь?
Я не отвечаю ей. У меня мокрые от пота брюки, рубашка, даже стельки кроссовок. Кроме того, руки трясутся, а в горле пересохло до 'песочного скрипа'. Наташа, присмотревшись к моему лицу, говорит умоляюще:
- Перестань обижаться, очень прошу. Знаешь, встречи с тобой все необыкновенные, как и ты. А теперь такое чувство - прикажешь, я открою дверцу и выпрыгну из машины навстречу асфальту. Милый мой, хороший, не сердись! С тобой я узнала, что такое настоящая мужская любовь, мужской характер и мужская выдержка. Любимый, не надо, пожалуйста! - она, прильнув, нежно целует меня.
Я сдаюсь и говорю ей:
- Да я не обижаюсь. Так, немного растерялся от ваших, 'байских' привычек.
- Не говори так обо мне! Тебе это отравило вечер, а мне - жизнь. Ты же знаешь город и правила! Если я захочу измениться, клан этого не допустит, пусть даже и ценой моей жизни. Я у них - ширма, реклама, а в замужестве - разменная монета. Нет, отчим меня искренне любит, но... - Наташа опять едва ли не плачет. Мне становится жаль ее.
- Ладно, - говорю я, - забудем хотя бы на время обо всем! Воды случайно у тебя в машине нет?
- Есть! - отвечает Наташа и протягивает мне бутылку. От того, что мир восстановлен, на ее лице сияет счастливая улыбка. А я думаю, что ехать с девушкой по вечернему шоссе и предаваться нудным размышлениям - это ведь не в моих правилах. Этим надо заниматься дома, когда нечего делать.
Я сворачиваю на дорожный серпантин, ведущий к морю, обнимаю девушку и ласково целую ее в теплый висок. Она кладет мне голову на плечо и с горечью рассказывает о накопившихся обидах. Я выражаю участие возгласами. Так мы доезжаем до последнего поворота, и я останавливаюсь: нашим глазам открывается необычайной красоты бухта. Вода в ней, почти всегда спокойная, имеет уникальный оттенок. Отражаясь в этой воде, солнце на закате играет красками так, что, кажется, прекраснее нет ничего в целом мире. По зеркальной морской глади убегает в бесконечную даль поблескивающий алый шлейф, пурпурные цвета на горизонте играют, обрамляя направляющийся в другие края яркий желтый диск. Мы смотрим на эту картину, как завороженные.