Гостиничная дверь на пружине хлопает, и с крыльца, освещенного яркой, но криво вкрученной лампочкой, спускается мужчина с темным лицом. Он идет к Насте не спеша, обнажив в улыбке зубы, которые, от первого до последнего, все золотые. На ходу он ругает женщину непонятными ей словами. Настя хмурится, чувствует, как ее 'приветствуют'. Она перестает сигналить и говорит грубо:
- Привет, кучерявый! Иш, как челюстями рассверкался! Ты не лыбся, лучше скажи, деньги где?
- Зачем тебе? Баба без денег, не пропадет!- говорит кучерявый на русском, и сально усмехается.
- Ты, скотина, паразит, деньги гони! Я что, зря под вами ночь на казенной койке провела? Обещали ведь: за спец лечение, хорошо заплатим!
- Паг - паг - паг! - загибая пальцы, говорит мужчина,- самогонку пили? фрукты, овощи кушали? Расчет, дорогая! - подойдя, он пытается схватить женщину за грудь.
Настя отпрыгивает и достает из сумочки охотничий нож. Действует она уверенно, но недостаточно быстро. Мужчина с презрительной усмешкой перехватывает ее руку и выворачивает в локтевом суставе. Пальцы у Насти разжимаются, нож падает, звякнув на камне. А 'кучерявый' бросает Настю на капот автомобиля, лицом в металл. Настя извивается, пытается вырваться, громко кричит.
На шум из гостиницы выходят еще двое. Они идут, на ходу обмениваясь короткими, рублеными фразами. Тот, что повыше, с глазами садиста, кладет мускулистые пальцы на шею Насти и с силой давит. Девушка постепенно затихает. 'Кучерявый' отпускает ее, и она медленно сползает на землю по полированному боку 'Волги'.
Третий персонаж, с волевым лицом, покрытым холеной щетиной, постарше, чем остальные, низкий, в плечах по-спортивному широкий, наклоняется, переворачивает Настю на спину и разрывает на ней кофточку. Внимательно рассматривает ее, даже проверяет, целы ли зубы. Ничего не понимаю! На рядовое изнасилование не похоже! Загадка разрешается быстро: из их разговора я понимаю, что стал невольным свидетелем того, как обделывают дела современные работорговцы.
Садист достает из багажника машины аптечку. Похоже, Насте сделают укол опиума, и она очнется уже в лагере боевиков. Там, в какой-нибудь землянке, умрет, когда станет никому ненужной.
Я никак не могу определиться, вмешиваться мне, или нет. Стараясь не тревожить ветки кустов, тихонько возвращаюсь к своей машине. Ну, в самом деле, женщины такого сорта добровольно выбирают себе жизненный путь! Поеду, сообщу милиционерам, пусть примут меры! Я сажусь за руль 'Москвича', но вдруг думаю: а они успеют принять, эти меры, до того, как Настю увезут отсюда?
Не в силах подавить противный голос совести, я заставляю себя вернуться обратно. Здесь я вижу следующую картину: 'кучерявый' пытается совершить с еще пока бесчувственной Настей половой акт, а двое других мужчин копаются в 'Волге'. С руганью выясняют между собой, куда могли подеваться шприцы. Определенно, Насте повезло: во-первых, я тут оказался, во-вторых, похитители редкостные ротозеи!
С 'кучерявым' мне удаётся справиться легко: я отправляю его в глубокий нокдаун одним ударом. Зато широкоплечий принимает характерную для национальной борьбы стойку, которая сообщает, что у меня серьезный соперник. Долгого поединка я не выдержу: свистящее дыхание выдает меня с головой. Широкоплечий это понимает. Он зло щерится, делает резкое движение, цепко хватает меня, и всего через минуту активного сопротивления я лежу под ним. Позвоночник у меня трещит, я паникую, что сейчас он мне его сломает, как ... хватка ослабевает. Это очнувшаяся Настя нашла свой нож и порезала им шею борца. По его дорогому пиджаку течет ручеек крови.
Я отбрасываю от себя широкоплечего и поднимаюсь. Однако времени, чтобы прийти в себя, нет: после скрипа гостиничной двери на крыльце появляется 'садист' с пистолетом в руке. Пока мы дрались, бегал за оружием. Он молодой, и от волнения беспрерывно подкашливает, как туберкулезник. Поэтому первый выстрел отправляет высоко, в небо.
Как глупо! Уехать, оставить родину, но все-таки получить ТУ САМУЮ ПУЛЮ. Как будто в городе меня не мог такой же пристрелить! Или от судьбы не уйдешь?
Находясь в отчаянии, я забираю нож у Насти и бросаю в стрелка. Не глядя, попал ли, я толкаю женщину к дороге, и мы бежим через кусты к моему 'Москвичу'. За спиной вновь слышен пистолет, возле уха шелестят сбитые свинцом листья.
К счастью, мы успеваем уехать до третьего выстрела..
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
Почти до самого райцентра мы молчим, и это странное молчание: так молчат сообщники, когда думают об одном и том же, и как бы ожидают, кто первый додумается до чего-нибудь толкового.