- Ты со мной?
- Нет! Нет! - опять отвечает Валентина. По ее лицу ручьем текут слезы, которые она не замечает.
Я вздыхаю и бегу по улице из нескольких тускло освещенных многоэтажек, пока не останавливаюсь на окраине поселка, на опушке глухого леса. Шумный боковой ветер метет из темноты, заметая мои следы, а мороз обжигает щеки. Где-то в поселке слышны то ли выстрелы, то ли звуки взрыва паров бензина в глушителе автомобиля. У мусорных баков начинают громко лаять и выть бродячие собаки, давно озверевшие от голода и холода. Интересно, куда я направляюсь? Ведь пешком тут передвигаться невозможно! Неужели придется идти обратно, в общежитие? Ни за что! Постучатся к Евгении? Нет, она меня тотчас сдаст Сергею Николаевичу. А мне будет очень обидно, что это сделала именно она.
Неожиданно я вспоминаю, что у меня есть еще один знакомый в поселке, к которому я неоднократно обращался за помощью - врач Головань. Несмотря на то, что семья у него, мягко говоря, странная, и в ночное время беспокоить их неудобно, другого выхода, похоже, нет.
Озираясь и вздрагивая от каждого звука, я пробираюсь до дома Голованя, поднимаюсь по лестнице на его этаж и тихо скребусь в дверь. Не сразу, но врач открывает. Смотрит на меня, потом на часы, и, широко зевая, говорит:
- Что случилось? Приступ? Не должен быть, я тебе лекарство хорошее выписал!
- Нет, - шёпотом говорю я, вваливаясь в прихожую, - сбежал от девушки, которая мечтает выйти за меня замуж.
- А на руках у тебя что? - удивленно спрашивает он, заметив наручники.
- Жених девушки постарался. Ревнует, - шучу я, хотя мне не до смеха.
- Ясно... - глубокомысленно произносит Головань, и лезет на антресоль за ножовкой.
После того, как он освобождает меня, я узнаю от доктора, что мне несказанно повезло: его семья уехала к бабушке в деревню, и я могу провести остаток ночи в квартире. Я говорю 'спасибо' и тут же, сидя в стареньком кресле, засыпаю. Мне снятся прокурор, майор, их подручные - палачи и мои 'невесты'. Все они мечтают свести со мною счеты.
В семь утра нас будит звонок в дверь. Головань, не открывая, спрашивает, кто беспокоит. Неизвестный нам голос задает вопрос, есть ли в квартире посторонние. Доктор смотрит в глазок, колеблется, что сказать, но потом, вняв моим отчаянным гримасам, отвечает 'нет'. Когда на лестничной площадке становится тихо, Головань спрашивает:
- Ты расскажешь, что случилось? На любовные игры уже не похоже! Милиция ведь приходила!
Я вынуждено откровенничаю:
- Я попал в криминальную историю. Перед тем, как меня выгнали из больницы, я отправился на прогулку и случайно встретил медсестру Настю. Она попросила подвезти, я согласился. Но на месте выяснилось, что Настя приехала вымогать деньги у лиц восточной национальности. Они стали бить ее, я вмешался. В драке, от руки Насти, погиб один из нападавших. Потом, когда ей отомстили, и она стала недееспособной, в оперативную разработку к органам попал я. Меня хотят обвинить в преступлении, которое я не совершал: таким способом оказывают давление. Предположительно, Настя украла важную вещь, которая очень интересует следствие. Пока эту вещь не найдут, я буду на 'крючке'.
Головань долго молчит, пытаясь понять мою ситуацию, но затем, видимо, решает не напрягать голову, и без того заполненную проблемами.
- Что думаешь делать? Маша скоро должна вернуться, а мне в больницу пора! Я не могу тебя долго прятать! - извиняющимся тоном говорит он.
- Даже не знаю! Когда мигрировал, по наивности думал, что моя жизнь здесь будет если не лучше, то, по крайней мере, не хуже, чем на родине. А теперь получилось так, что я устал быть русским в России. Я деморализован.
- Запомни, Григорий Алексеевич, русские - это особая нация, мы рождаемся для преодоления трудностей и совершения подвигов! В этом смысл нашего исторического существования. - С вдохновенным выражением лица произносит доктор. - Больше чувствуй сердцем, что ты - русский! Сразу перестанешь киснуть и будешь искать выход из любой ситуации! - желая укрепить меня и показать дружеское расположение, он протягивает мне свой любимый бутерброд с творогом, и, за неимением чая, кипяток в металлической кружке.
- Наверное, нужно попасть к Насте, и попытаться выяснить правду. Если она что-то взяла, забрать у нее и сдать в прокуратуру. Причем, с соблюдением всех формальностей. Мне кажется, что лишь так я поставлю точку в этой истории. - Немного поразмышляв и ободрившись после завтрака, говорю я.
- Настя в реанимации Обнинска. Вход охраняется, без специального пропуска не войдешь. Но даже если ты и проскользнешь мимо охранника, то с Настей вряд ли поговоришь, она в коме. При возможности, это давно сделали бы. К ней, кто только из наших врачей, не приходил! - объясняет мне доктор.