Однако их тут же заменяет Андрей, которому для работы срочно нужна специальная заглушка в невообразимом количестве. Я подписываю накладную на склад, и он, буркнув 'спасибо', отправляется получать. Едва я протягиваю руку к остывающей чашке, наш секретарь, Ольга, приносит мне толстые альбомы и говорит, что я должен составить требование на расходные материалы за месяц. Тяжко вздохнув, я достаю специальные бланки.
Вскоре бумаготворчество страшно надоедает, и мне кажется, что кабинет я занимаю тысячу лет и буду погребен здесь в пыли. Поэтому, когда звонит Евгения, я радуюсь ей необычайно.
- Гриша, ты представить себе не можешь, как мне в прокуратуре надоело!
- Да нет, вот это я как раз могу, - грустно отвечаю я.
- Почитай стихи, немножечко! - просит она.
Я читаю Пушкина в собственном переводе на фарси. Евгения привычно хлюпает носом уже после нескольких строчек. По окончании она признается мне, что от моего голоса впадает в состояние 'измененного сознания', и готова ради меня на все. Спрашивает, не хочу ли я в перерыв пообедать вместе с ней в комнате 'наверху'. Я отвечаю, что, если она хочет вкусить кипятку, никаких проблем, а больше у меня ничего нет. Евгения смеется и кладет трубку.
Когда наступает время обеда, ко мне в комнату входят: Евгения, Валентина, и... Павел! Евгения по-хозяйски целует меня в щеку, усаживается на диван, и, определенно хвастая, достает дорогие сигареты. Валя стеснительно касается губами другой щеки и оглядывается на Евгению. Та грозит ей пальцем. Валентина, покраснев, отнимает у Павла сумки и отправляет его за дверь. Евгения расстегивает форменное пальто, поправляет новенькую форму и ремень, на котором красуется свежая кобура с пистолетом. С опаской глянув на нее, Валентина открывает сумку и достает продукты, вид которых вызывает у меня больше эмоций, чем все женщины мира.
- С сегодняшнего дня я на время болезни заменяю прокурора района, - говорит Евгения, и с деловитым видом чиркает спичкой.
- Я уже это понял, Евгения... - я подобострастно смотрю на нее.
- Константиновна! - прикуривая, подсказывает она, явно годясь собой.
- Константиновна, - с ехидцей повторяю я, и задаю вопрос, - а чего вы, любезнейшая, Павла из прокуратуры не выгоните?
- А он у меня в денщиках! Я от этого страшно кайфую! - говорит она и мстительно улыбается.
- И кто помог тебе так продвинуться? - интересуюсь я, принимая от Валентины кусок хлеба с лучком.
- Наш секретный майор, кто еще! - отвечает Евгения.
- А ему подполковника еще не дали? - спрашиваю я.
- А он, может, и не майор вовсе. Он, может, генерал. Кто знает? Хотя, какая разница, неважно! Важно, какие у него возможности! А возможности у него о-го-го! Обещал, если мы будем выполнять его задания, в Калугу на повышение я пойду, а не Сережка!
- Кто это - мы? И какие задания? - у меня вдруг, что бывает нечасто, пропадает аппетит.
- Ты кушай, кушай! - гладит меня по голове, как ребенка, Валя, и пододвигает бледный чай, размешивая сахар ложкой.
- Мы - это все мы, и ты в том числе! - заявляет Евгения, - а первое задание я тебе сейчас расскажу, за этим и приехали!
- Ты кушай, кушай! - говорит Валентина и вытирает стол у моего локтя полотенцем.
- Можешь не рассказывать! Я все равно ничего делать не буду! - твердо возражаю я.
- Будешь, когда узнаешь, какое! Тебе надо пойти в ГАИ, к капитану, с просьбой продлить временную регистрацию автомобиля. Он с тебя, чем берет? - спрашивает Евгения, глазами напоминая Сергея Николаевича.
- Талонами на водку. - Слегка спасовав от ее прокурорского тона, отвечаю я.
- Очень хорошо! Талоны положишь из портмоне, - она кладет наш трофей на стол, - и доставая, как бы невзначай покажешь капитану ключ и письмо. Потренируйся, чтобы было естественней. Потом пригласишь его отметить твое назначение в Обнинском ресторане 'Березка'. Он согласится, я уверена. Менты халяву любят!
- А что дальше? - спрашиваю я.
- Посмотрим, что он будет делать. Скорей всего, выйдет на связь с теми, кто приезжал по твою душу в Дальний. Скажет им, чтобы они подъехали за тобой к ресторану. Там мы их и сцапаем! - уверенно произносит Евгения.