- Не напрасна ли вся эта милицейская затея? - спрашиваю я у Вали, не желая сидеть молча.
- Майор знает, что делает. А если и ошибается, что плохого для нас? - спрашивает Валентина, искательно глядя мне в глаза.
- Нас нет, Валя! Ты... - запнувшись, я думаю, как лучше обсудить с ней щекотливую тему наших отношений.
Но Валентина, заметив, что малый вновь направляется в нашу сторону, хватает меня за руку и испуганно просит:
- Пойдем танцевать, привяжется!
Словно по заказу, певица переходит к ритму медленного танца. Мы поднимаемся, я обнимаю Валентину за талию.
- Гриша, мне надо тебе что-то сказать! Что-то очень, очень важное! - говорит она.
- А может, не надо? В другой раз скажешь! - говорю я, позевывая.
- Гриша, у нас будет ребенок! Я не шучу! - покраснев, произносит Валентина.
- Нашла, где такое говорить! - равнодушно говорю я.
- Евгения Константиновна нигде нас одних не оставляет! - с обидой произносит Валентина.
- Не оставляет! - как эхо, соглашаюсь я, а потом интересуюсь, - ты со мной спала по заданию из центра?
- Да, - неохотно соглашается она.
- Кто тогда будет папа? - спрашиваю я и тут же сам отвечаю, - правильно, центр!
- Нет, папой будешь ты! - говорит Валя, поджав губки, - и думай быстрее, а то скоро живот поползет, не скроешь!
Через несколько минут, мучимый сомнениями, я задаю вопрос:
- Валентина, а кроме меня, у тебя за последнее время, еще задания из центра были?
Она резко отодвигается и отвешивает мне такую пощечину, что в голове звенит, как в колокольне. Потирая пальцами виски, я замечаю малого, которому сегодня уже досталось от Валентины. Он стоит неподалеку с парочкой сильно выпивших друзей. Они смотрят на меня в упор и смеется. Скрипнув зубами от такого нахальства, я возвращаюсь за столик и усаживаюсь, избегая смотреть на Валентину. Говорю капитану, лишь форма которого, похоже, удерживает 'красные пиджаки' от более агрессивных действий:
- Не понимаю, как русские, носители великой культуры, могут себя столь отвратительно вести!
- Не все, кто говорит по-русски, являются русскими. Я, например, себя таковым не считаю! - произносит капитан, опрокидывая в горло рюмку водки.
- Вы же Иванов!- удивленно восклицаю я, - а кто же вы, если не русский?
- Мой древний народ русские попы насильно крестили и дали ему православные имена. Но мы сумели остаться в своей, языческой культуре. Попы ушли, уходят коммунисты, выдававшие нам фальшивые паспорта. Приходит наша пора! - на лице капитана мелькает злобная гримаса.
После таких откровений вечер портится окончательно, и общий разговор уже не возобновляется. Обождав немного, я предлагаю разойтись по домам.
Едем с ветерком, на патрульной машине с включенной мигалкой. Капитан, несмотря на протесты, высаживает Иру в райцентре, возле автобусной остановки. Это меня забавляет: оказывается, подруги не всегда спят с теми, на кого 'глаз положили'. Ай да капитан, молодец, не то, что я!
Меня и Валентину капитан подвозит до здания узла связи. Я вежливо прощаюсь и поднимаюсь по лестнице. Подойдя к жилому отсеку, замечаю, что нет ни вещей, которые вечно сушились на батареях, ни шкодившего возле них маленького Саши.
- Твоего соседа отправили жить в общежитие, - предваряет мой вопрос Валентина, - майор решил, что там ему будет безопаснее.
- А я как же? А обо мне, кто подумал? - бурчу я.
- О тебе и думали! В соседней комнате сегодня ночью будет находиться кто-нибудь из наших. Так что, не беспокойся! - ласкового говорит Валентина.
- Наверняка это будешь ты! - говорю я недовольно.
- Почему я? А если и я, что тут такого ...
Неожиданно у меня в ушах появляется шум, а видимый мир сотрясается. Валентина помогает добраться до дивана и подставляет тазик. Когда желудок освобождается, становится легче. Валентина за мной убирает, помогает снять праздничную одежду, укрывает одеялом. В таком виде меня застает 'группа прикрытия'.