- Гриша, я не могу заставить Карину спуститься здесь, уже пробовал!
Я забираюсь на крышу 'Уаза', становлюсь на поддерживающие брезент металлические дуги, и, подкрепляя слова энергичными жестами, говорю:
- Пусть прыгает на меня, я поймаю! Относительно невысоко, получится! Рискуй, Костя, рискуй! Через пару минут отсюда вообще нельзя будет уехать!
Костя исчезает, а потом, появившись вновь, буквально насильно выбрасывает щупленькую Карину в окно, ко мне. Она падает крайне неловко, по-женски. Поэтому, едва девушка оказывается у меня в руках, я не справляюсь с ситуацией. Ноги у меня сходят с дуг, и мы вместе, сквозь лопнувший брезент, проваливаемся в салон машины. Я отделываюсь ушибами, с Кариной дело обстоит хуже: она сильно ударяется ногой и затылком уже внутри 'Уаза'. Я пытаюсь привести ее в сознание, когда дверца открывается и в машину влезает Костя. Он удачно спустился на скрученных простынях. Дорожа каждой секундой, я оставляю Карину брату и перебираюсь за баранку.
Одновременно с тем, как машина трогается, из-за угла дома выбегают с пяток боевиков и бросают в нас камни. Один из камней со звоном падает в машину через дыру в брезенте. Боевики падают в пыль носами, как подкошенные. 'Чего это они?' - удивляюсь я про себя. Ответ я узнаю, когда, переключая передачу, вижу, как Костя, выдернув чеку зубами, бросает назад поднятую с пола гранату. Оказывается, нам подфартило - командиры овечьих отар не знают азбуку военного дела!
Я соображаю, что мы можем попасть в радиус поражения. И так давлю на газ, что двигатель, набирая обороты, ревет, как раненное животное. Через шесть секунд невероятного напряжения нервов нас догоняет взрывная волна. Машину болтает, как самолет в зоне турбулентности, а затем все успокаивается. Я смотрю на Костю, собираюсь ему что-то сказать - ведь он только что УБИЛ, но потом молча возвращаю взгляд на дорогу. Выбор у нас действительно невелик. Может, он прав - война!
Посовещавшись на ходу, мы приходим к выводу, что по центральным улицам к железнодорожному вокзалу не пробраться. Я направляю 'УАЗ' к окружному шоссе. На нем, естественно, так же полно патрулей от всех сторон конфликта, но, проявляя определенную сноровку, их можно обходить по бездорожью, благо машина у нас для этого подходит, как нельзя лучше.
Костя на заднем сидении бережно поддерживает голову тихо стонущей сестры, старательно смягчая тряску. У них разница в возрасте составляет час, при этом чувствуют друг друга почти телепатически. Устраивая Карину удобнее, он находит ружье. Капитан сборной нашего института по многоборью, Костя с такой жуткой улыбкой проводит пальцами по прикладу, что я сразу понимаю, какое у него сейчас страшное состояние души.
В зеркале заднего обзора я замечаю, что из микрорайона в погоню за нами выскочило несколько машин. 'Волга', 'Жигули', потом 'КАМАЗ'. Жалко, что наш 'УАЗ' не годится для шоссейных гонок. Преследователи догоняют, аж плакать хочется, до чего быстро.
- Жаль, стрелять нечем! - цедит сквозь зубы Костя, оглядываясь назад.
Сожалея о том, что мне приходится это делать, я открываю бардачок и бросаю ему коробки с патронами. Костины глаза вспыхивают: его мечта о возмездии сбылась.
- Костик, стреляй по колесам, нам главное, что бы они остановились! - кричу я.
Костя, не ответив, быстро заряжает ружье и прицеливается. До 'Волги' всего метров тридцать. Удивительно, но в этой машине нет никого, кроме водителя - так боевики торопились в погоню. Движется она быстро, шоссе в этом месте широкое, и, если Костя не попадет, нас сейчас обойдут. Попади, Костя!
Выстрелы из двустволки звучат почти слитно, лобовое стекло 'Волги' разлетается, и легковушка начинает кувыркаться по асфальту, как в голливудском боевике. Едущие за 'Волгой', 'Жигули' не успевают отвернуть, и в результате обе машины, сцепившись, слетают в кювет. Мы переводим дух, но ненадолго: 'КамАЗ' нагоняет медленно, но уверенно. Из его кузова несколько человек стреляют из пистолетов, и, если расстояние сократится, пули скоро начнут до нас долетать.
Мы достигаем места, где окружная становится значительно хуже и резко сужается. Слева и справа от шоссе появляются заросли камышей, уходящие вдаль. Это лето замучило зноем, и, обычно зеленые, камыши сейчас желтые: болотистая местность почти пересохла.
Неожиданно впереди виден полосатый шлагбаум, а возле него два БТРа и курящие на броне автоматчики. Надо же, военные перенесли пост! А я думал, он будет километров через десять. Я едва не плачу: впереди по курсу на нас нацеливают пушку, а за спиной и так палят без перерыва. Куда деваться?
Громко вскрикнув, я от отчаяния резко выкручиваю руль, и 'УАЗ', ударившись колесами о камни на обочине, улетает с трассы. Мы парим в воздухе, мне кажется, вечность. Наш полет заканчивается жесточайшим приземлением на чавкающую почву. Несмотря на сильнейший удар, я управление не теряю, а двигатель, жалобно покряхтев, продолжает тащить нас дальше, сквозь высокий камыш, который, расступаясь перед движущейся машиной, противно скребет по днищу и металлическим бортам.