— Причём тут полено? — донна бесновалась, — вы о чём?
Шут с готовностью уточнил.
Песте схватил стул и уселся, перекинув ногу на ногу.
— Кстати, как в этой связи не вспомнить одну набожную особу? — шут фиглярствовал от души, — которая спросила у несчастного, освобождённого из турецкого рабства, как там поступают с пленницами? «Увы, сударыня, — ответил он, — они им делают… это самое, пока те не отдадут Богу душу». «Как бы я хотела, — откликнулась донна, — чтобы и мне, по вере моей, был бы уготован такой же мученический конец!»
— Истинные рыцари никогда не злословили женщин, но умирали из-за них, — перебила шута донна Верджилези.
Шут состроил задумчивую мордочку и согласно покивал.
— Да, слышал об этом. Но ведь и я недавно едва не умер из-за женщины! — Спохватился наглый фигляр, вскочил, схватил стул, перевернув его задом наперёд, и снова уселся, обхватил сидение своими длинными ногами, сложил руки на спинке и интригующе сощурился. — Дело в том, что третьего дня одна донна, увидев в своей спальне во время молитвы дьявола, метнула в него… — шут артистично изогнул бровь, — …ммм… один из предметов дамского туалета. Но всё это обреталось в кругу обычной женской придури: дьявол оказался простой летучей мышью, и упомянутая выше деталь, которая, если назвать вещи своими именами, была панталонами, зацепилась за коготки мышиных крыльев. Несчастный испуганный нетопырь, подгоняемый воплями донны, вылетел в коридор, — Песте, кривляясь, изобразил длинными пальцами мельтешение мышиных крыльев, — пролетел по двум этажам и, наконец, вцепился в цепь на люстре в этом самом зале и завис на ней, синьора же, размахивая шваброй и подпрыгивая, пыталась отобрать у пипистрелло искомые панталоны. Умереть из-за женщины! Клянусь, я был на волосок от этого! Я так хохотал, что едва не умер!
— Вы негодяй!! — донна Верджилези взвизгнула так, что всем вдруг стало понятно: шут повествует не выдуманную, но подлинную историю — и как раз о ней. Промолчи дурочка — можно было бы предположить, что наглец просто валяет дурака, но столь бурное проявление чувств выдало донну с головой.
Впрочем, некоторые, например, Альмереджи и Портофино, похоже, знали об этом и раньше, ибо оба едва сдерживали хохот, при этом мессир Альмереджи яростно закусил губу и отвернулся. Альдобрандо отметил, что лицо величавой Гаэтаны Фаттинанти тоже оттаяло, она рассмеялась — зло и откровенно, но сам он не смеялся — донна Верджилези почему-то показалась ему хоть и глупой, но очень несчастной особой.
— Могли бы, Песте, — прозвучал из-за плеча епископа сдавленный голос Ладзаро Альмереджи, почему-то пытавшегося выглядеть суровым, — и помочь донне.
— Я и помог, Ладзарино, — с готовностью отозвался шут. — Когда она поняла, что швабра ей не поможет, ибо коротка, она бросила её и побежала за метлой, я же, увидев, что нетопырь улетел, а панталоны висят на люстре, взял арбалет и метко сбил их. Но когда я, как мужественный Роланд, герой великого Ариосто, соорудив орифламму из швабры и искомого предмета, принёс свой трофей синьоре, услышал, что я бесстыжий негодяй и срамной повеса! Вот и совершай подвиги ради дам! Тебя же вместо награды — обольют помоями!
— Песте, умоляю, не говори о женщинах, — за спиной епископа раздался тихий, властный и насмешливый голос герцога Франческо Мария, он неожиданно вышел из боковых дверей, где уже несколько минут слушал шутовские эскапады Песте. История о панталонах и для него новой не была: третьего дня он сам полчаса хохотал, глядя на шута, шныряющего по коридорам с дурацкой хоругвью.
Все вокруг зашевелились, раскланиваясь, Дон же Франческо Мария склонился за благословением к епископу.
— Ты прав, мой повелитель, поговорим-ка лучше о другом, — заявил Песте, снова оседлав стул, — обсудим перспективы ужина в свете неумолимо приближающегося конца света? Но когда его ждать? Я говорю, естественно, о конце света. О, я вижу там, в углу, наших оракулов. Да, поговорим о том, что готовит нам грядущее. Люди ничему так твёрдо не верят, как тому, о чём меньше всего знают, и никто не выступает с такой самоуверенностью, как сочинители всяких басен — астрологи, предсказатели да хироманты.