Кто увидит, как зацветут мои милые цветочки? Кто будет ухаживать за моими земляными грушами? Конечно, Барберен, противный и злой Барберен.
Один только шаг — и все исчезнет навсегда…
Вдруг на дороге, ведущей от деревни к дому, я заметил белый чепчик. Он исчез за деревьями, потом быстро появился снова. На таком далеком расстоянии я мог различить только белый чепчик, который, подобно светлой весенней бабочке, мелькал среди ветвей. Но в иные моменты сердце видит лучше и дальше, чем самые зоркие глаза. Я узнал матушку Барберен. Это она, я был в этом уверен, я это чувствовал.
— Ну что, — спросил меня Виталис, — идем дальше?
— Подождем еще, прошу вас!
— Значит, мне сказали неправду, и ноги у тебя слабые. Ты уже устал. Это сулит нам мало хорошего.
Но я ничего не ответил, а все глядел и глядел.
Да, это была матушка Барберен: ее чепчик, ее синяя юбка.
Она быстро шла, словно торопилась как можно скорее вернуться домой. Подойдя к калитке, она толкнула ее и быстро вошла во двор.
Я тотчас же вскочил, забыв о Капи, который прыгал вокруг меня.
Матушка Барберен недолго оставалась в доме. Она тотчас же вышла оттуда и принялась бегать по двору взад и вперед, протягивая руки. Несомненно, она искала меня.
Я рванулся вперед и громко закричал:
— Мама! Мама!
Но мой крик не долетал до нее и не мог заглушить журчанье ручья.
— Что с тобой! Ты сошел с ума? — спросил меня Виталис.
Я молчал, не отрывая глаз от матушки Барберен. Но она не знала, что я нахожусь так близко от нее, и не думала о том, что ей следует только взглянуть наверх, чтобы увидеть меня. Она пробежала через двор, вернулась на дорогу и стала повсюду искать меня. Я закричал еще сильнее, но и на этот раз безуспешно.
Тогда Виталис понял, в чем дело, и подошел ко мне. Он сразу заметил белый чепчик.
— Бедный малыш! — пробормотал он вполголоса.
— Умоляю вас, позвольте мне вернуться! — закричал я, ободренный его словами.
Но он взял меня за руку и заставил спуститься на дорогу:
— Ты уже отдохнул. Идем!
Я хотел вырваться, но он крепко держал меня. — Капи, Зербино! — позвал Виталис.
Собаки окружили меня. Пришлось следовать за Виталисом.
Пройдя несколько шагов, я обернулся, но мы уже перевалили через вершину горы, и я не увидел больше ни нашей долины, ни нашего домика. Одни голубоватые холмы, казалось, поднимались до самого неба.
ГЛАВА V. В ДОРОГЕ
На вершине горы, которая разделяет бассейны рек Лауры и Дордони, Виталис взял меня за руку, и мы тотчас же начали спускаться по склону, обращенному на юг. Только после того как мы прошли около четверти часа, Виталис выпустил мою руку.
— Теперь иди тихонько возле меня и помни, что если ты вздумаешь бежать, Капи и Зербино мигом тебя схватят. А зубы у них очень острые.
Бежать! Я прекрасно понимал, что бежать невозможно и, следовательно, не стоит даже пытаться. В ответ я тяжело вздохнул.
— Тебе очень грустно, — продолжал Виталис, — я вполне это понимаю. Если хочешь, можешь поплакать. Но постарайся понять одно, то, что произошло, не является для тебя несчастьем. Что тебя ожидало? Вероятно, ты бы попал в приют. Люди, воспитавшие тебя, — не твои родители. Мать, как ты мне сказал, была к тебе очень добра. Ты любишь ее, тебе тяжело с ней расставаться, все это так, но подумай, разве она могла оставить тебя против воли мужа? С другой стороны, муж ее, может быть, вовсе не такой плохой, как ты о нем думаешь. Ему не на что жить, он калека, работать не может и вполне справедливо рассуждает, что нельзя же ему умирать с голоду для того, чтобы тебя кормить. Пойми, мой мальчик: жизнь — тяжелая борьба и не всегда приходится поступать так, как хочется.