Потом на "Шанхай" стали стройными рядами наступать пятиэтажки. Самостроевские халупы десятками шли под бульдозер, а их население помаленьку перебиралось в "хрущобы", которые поначалу казались чудом градостроительства и комфорта. Горячая вода, ванна, туалет с унитазом, газовая плита - разве не счастье для человека, который многие годы прожил в халупе с печным отоплением и керосинками, мылся в тазу или корыте?! До ближайшей городской бани надо было чуть ли не час на автобусе ехать, а свою индивидуальную баню во дворе могли поставить лишь немногие счастливцы.
Казалось, что всего ничего - и самострой будет стерт с лица земли. Однако тут начался отвод земель под дачные участки. Облцентр, выполняя постановление ЦК и СМ СССР, отобрал у нескольких пригородных колхозов и совхозов бросовые земли и отдал их садово-огородным товариществам крупнейших предприятий и организаций города. "Шестисоточники" довольно быстро заняли территорию огородиками и фанерными хозблоками, но не вплотную к городской черте - тем более что в данном городе черта эта самая была довольно эфемерной и существовала только на картах и планах. Получилось несколько Довольно больших пустырей, которые ни город не застраивал, ни дачники. Вот туда-то и влезло новое поколение самостройщиков, которые явочным порядком соорудили себе халупы из списанных или ворованных строительных балков, больших дощатых ящиков из-под заводского оборудования. Не вступая ни в какие кооперативы, эти граждане отвели себе участочки и растили всякую зелень для личного стола и даже на продажу. Само собой, что люд, который селился там, был не совсем чист перед законом уже по самому факту незаконного строительства, но, кроме того, там проживало немалое число граждан, не имевших даже справки об условно-досрочном освобождении, а также числившихся во всесоюзном розыске. Правда, позже, после победы демократии и крушения проклятого тоталитаризма, часть этих граждан резко поменяла социальный статус, обзавелась особняками в три этажа, вполне приличными паспортами - даже заграничными! - "Мерседесами", "Вольво", "Ауди" и другой бытовой техникой. Те, которым повезло немного меньше, упокоились под мраморными и гранитными памятниками на престижных кладбищах с трогательными надписями на стелах, типа: "Коляну от братвы. Кто не был, тот будет, кто был, не забудет". Наконец, те, кто в рыночную экономику вписаться не сумел, пришли в бомжовое состояние. Точнее, в полубомжовое, поскольку изначально аббревиатура "БОМЖ", как известно, употреблялась ментами для обозначения лиц "без определенного места жительства", а у обитателей "Шанхая" оно, это "определенное место жительства", как правило, все же имелось.
Серьезные люди, переселившиеся в приличные места, о "Шанхае" не забывали. Там, среди всех этих халуп и сараюшек, много чего пряталось. И менты при желании могли бы там и склады наркоты найти, и оружие, вплоть до пулеметов и гранатометов, и не один десяток угнанных машин, и заложников. Но не искали, за исключением тех случаев, когда не искать было нельзя. Например, если машины пропадали у высоких чинов областной или городской администрации или бизнесменов, спонсировавших предвыборную кампанию губернатора. Тогда все находилось через день-другой, и в абсолютно исправном состоянии...
Очень скоро предположение Топорика подтвердилось.
- Серый, - доложил по рации Дударев, - они в "Шанхай" пулят. Попробуй раньше их на мостик проскочить!
- Понял, - отозвался Ляпунов и бросил Алику: - Жми!
И опять Таран был мысленно с ними согласен. Узкий деревянный мостик через жутко грязную и заваленную хламом безымянную речушку, наискось протекавшую через "Шанхай" и делившую его на две неравные части, был наилучшим местом для перехвата. В "малом" "Шанхае", находившемся на правом берегу и непосредственно примыкавшем к пятиэтажкам, искать "Короллу" было бы существенно проще. А вот если она проскочит на левый берег, в "большой" "Шанхай", и нырнет в один из многих закоулков да еще и укроется в каком-нибудь ржаво-жестяном гаражике пиши пропало.
Алик заметно прибавил скорость, и "Ниссан", лишь чудом вписываясь в повороты и не сшибая многочисленные мусорные баки- их отсюда, наверное, вывозили раз в три года! - понесся через дворы пятиэтажек. Хорошо еще, что народу во дворах было мало - дождь к тому не располагал, а то бы и впрямь кого-нибудь задавили. Но обошлось лишь тем, что прокатились через большую лужу, заполнившую глубокую вмятину в асфальте, и крепко плесканули мутной водой на толстую бабку, которая вела по тротуару на поводке большую собаку неопределенной породы.
Вскоре последняя линия пятиэтажек осталась позади. "Ниссан-Патрол" очутился перед длиннющим рядом разномастных гаражей, "хлебниц" и "ракушек", круто свернул направо и помчался туда, где в этом ряду находился узкий проезд. За несколько секунд джип пронесся двести метров до проезда, и Алик, лихо крутанув баранку влево, проскочил сквозь него.
- "Корова" справа! - завопила Милка. - Тормози, а то пропустим!
Действительно, "Тойота" на полном ходу вынеслась справа, из-за пятиэтажек, а за ней вывернула и "девятка" Дударова. Алик успел не только притормозить, но и резко сдать назад, одновременно вывернув баранку вправо, чтобы подставить под бозможный удар запаску на задней дверце.
Но те двое, что сидели в "корове", не собирались бодать лбом увесистый джип. Водитель "Тойоты" вовремя даванул на тормоза, и тачка, проюзив по мокрому асфальту, все-таки сумела остановиться метрах в пяти от "Ниссана". Оба мордоворота разом выскочили из машины и рванули бегом в разные стороны. Тот, что выпрыгнул из водительской дверцы, помчался к углу пятиэтажки, а другой нырнул в узкую щель между гаражами - как и протиснуться-то сумел, сукин сын!