— Мне это не нравится, — сказал он.
— Мне тоже.
— Нам надо еще раз поговорить с теми детективами.
— Она покончила с собой, Джейк. Им плевать, как и почему.
— Это их работа.
— Согласен. Но им все равно плевать. А тебе, будь ты на их месте?
— Наверное. — Взгляд его стал пустым. — У тебя есть версии?
— Для версий еще слишком рано. Все, чем мы располагаем на настоящий момент, — это факты.
— Факты?
— Во-первых, в Пентагоне не слишком-то доверяли твоей сестре.
— Ничего себе заявление!
— Она была под подозрением, Джейк. Стоило имени Сьюзан Марк засветиться в полиции, как трое федералов тут же сорвались с места.
— И так же быстро уехали.
Я согласно кивнул.
— Что означает лишь одно: подозрения были не слишком сильными. Возможно, их беспокоила какая-то мелочь. И единственное, зачем они прибыли, — это чтобы ее отбросить.
— Какая мелочь?
— Информация, — ответил я. — То единственное, чем располагает Управление человеческими ресурсами.
— Думаешь, они решили, что сестра передает информацию на сторону?
— Кто знает? Возможно, ее видели не в том кабинете, открывающей не тот шкаф. Возможно, они допускали, что это вышло случайно, и просто хотели убедиться, что все так и есть. А может, у них что-то пропало и они просто не знали, на кого думать, а потому наблюдали за всеми подряд.
— Что за информация? Копия какой-нибудь папки?
— Нет, что-то гораздо меньшее. Листочек бумаги, флешка. Что-то, что можно передать из рук в руки в вагоне метро.
— Сьюзан была патриоткой. Она никогда бы на это не пошла.
— Она ничего никому не передавала.
— Значит, у нас ничего нет.
— У нас есть твоя сестра за сотни миль от дома с заряженным револьвером.
— И чем-то очень напуганная, — добавил Джейк.
— Одетая в зимнюю парку в тридцатиградусную жару.
— И два имени. Джон Сэнсом и Лиля Хоц.
Джейк снова замолчал. Я потягивал кофе. Движение на Восьмой авеню заметно замедлилось. Наступал утренний час пик.
— Нам надо с чего-то начать, — сказал Джейк.
Я пожал плечами:
— Ты когда-нибудь общался с бывшими спецназовцами?
— С четырьмя или пятью, если считать моих знакомых в полиции.
— Значит, скорее всего, ни с кем. Большинство спецназовских баек — это чистой воды блеф. Добрая часть этих ребят никогда не поднимались выше пехоты. А некоторые вообще не служили в армии. Люди склонны приукрашивать свои биографии.
— Как моя сестра. К чему ты ведешь?
— У нас два случайных имени, начало предвыборного сезона и твоя сестра в Управлении человеческими ресурсами Сухопутных войск США.
— Думаешь, Джон Сэнсом лжет о своем прошлом?
— Возможно, что и нет. Но это крайне благодатная почва. А политика — дело грязное. И многим наверняка не терпится проверить факты его действительной биографии. Это наш национальный американский спорт.
— Так, может, Лиля Хоц — журналистка?
— Не исключено. Предположим, что Лиля Хоц решает надавить на какого-нибудь клерка-кадровика, чтобы с его помощью проверить послужной список Сэнсома. И выбирает твою сестру.
— Но чем? Чем она могла прижать Сьюзан?
— Да, — согласился я. — Это первая большая дыра в нашей версии.
Сьюзан Марк была в ужасе и отчаянии. Трудно представить, чтобы какая-то журналистка могла ее так запугать.
— Твоя сестра увлекалась политикой?
— При чем здесь это?
— Может, у нее была какая-нибудь личная неприязнь к Сэнсому. Поэтому она и согласилась сотрудничать.
— Тогда почему она была так напугана?
— Потому что нарушила закон, — ответил я.
— А зачем она взяла револьвер?
— Разве она обычно не носила его с собой?
— Никогда. Это семейная реликвия. Она хранила его в комоде.
Револьвер был второй большой дырой в нашей версии. Револьверы достаются из комодов по самым разным причинам. Для защиты, для нападения. Но никогда — на всякий пожарный, когда тебе вдруг приспичило свалить куда-нибудь подальше от дома.
— Сьюзан не увлекалась политикой, — сказал Джейк. — Здесь не может быть никакой связи с Джоном Сэнсомом.
— Тогда почему всплыло его имя?
— Не знаю.
— Скорее всего, Сьюзан добралась в Нью-Йорк на машине, — продолжал я. — Самолет исключается, револьвер туда не пронесешь. Должно быть, твоя сестра въехала через туннель Холланд и оставила машину где-нибудь на окраине.
Джейк молчал. Мой кофе остыл. Официантка давно махнула на нас рукой. Для нее наш столик был нерентабельным. Я попытался представить себе Сьюзан Марк двенадцать часов назад. Вот она готовится к трудной ночи. Одевается. Находит в комоде отцовский револьвер. Заряжает и кладет в сумку. Садится в машину, выруливает на кольцевую, съезжает на шоссе 95, едет на север. Широко раскрытые, полные отчаяния глаза всверливаются в темноту за лобовым стеклом.
Память прорезал голос Терезы Ли. Это вы подтолкнули ее к краю пропасти. Джейк заметил, как передернулось мое лицо.
— Что?
— Допустим, на нее все же надавили, — продолжал я. — Чем-то очень и очень серьезным. Допустим, она отправилась в Нью-Йорк, чтобы передать информацию, которую от нее требовали. Допустим, это очень плохие люди. Сьюзан не доверяла им, боялась, что ее все равно не снимут с крючка. Она завязла и не знала, как выпутаться из этой истории. Ей было страшно. Поэтому она взяла с собой револьвер. Возможно, твоя сестра надеялась вырваться из ловушки силой, но особого оптимизма у нее не было.
— И?..
— Она не собиралась совершать самоубийство.
— А как же список? Ее поведение?
— Без разницы, — сказал я. — Сьюзан ехала туда, где ее прежней жизни должен был прийти конец — в буквальном или переносном смысле.
— Все равно это не объясняет, почему она была в зимней куртке.
«Вот тут ты ошибаешься», — подумал я. Куртка как раз идеально вписывалась в сценарий. Все сходилось. Даже то, почему она оставила машину за городом и пересела в метро. Скорее всего, Сьюзан Марк собиралась явиться на встречу с кем бы то ни было неожиданно, откуда ее не ждали: вооруженная, во всем черном, готовая к схватке в ночи. Возможно, парка была единственной черной вещью во всем ее гардеробе.
Этим же объяснялось еще одно. Чувство безысходности. Возможно, бормотание было репетицией будущей мольбы, просьбы или угроз. Возможно, повторенные снова и снова, слова становились для нее все более убедительными.
Джейк вновь прервал ход моих рассуждений:
— Она не собиралась что-либо передать, поскольку у нее ничего с собой не было.
— А может, было? У нее в голове. Ты же сам сказал, что у нее отличная память.
Он попытался найти контраргументы. Но не смог.
— Секретные сведения, — тихо сказал он. — Я отказываюсь в это верить.
— На нее давили, Джейк.
— Да что вообще за секреты могут быть у кадровиков?
Я не ответил. Ибо действительно не знал, что сказать. В мое время УЧР называлось просто PERSCOM, Командование по делам личного состава, и ни о какой «интересной» информации там не могло быть и речи.
Джейк заерзал на стуле:
— И почему она вдруг решила покончить с собой прежде, чем добралась туда, куда собиралась?
— Твоя сестра совершила должностное преступление. И наверняка подозревала за собой слежку. Любой коп был для нее потенциальной угрозой. Любой человек в костюме мог оказаться федеральным агентом. И тут к ней подошел я.
— И?..
— Сьюзан не выдержала. Она решила, что я собираюсь ее арестовать. Игра окончена.
— Не понимаю. С чего ей вдруг считать, что ты собираешься арестовать ее?
— Прости, Джейк, но я сказал ей, что я коп.
— Зачем?
— Я думал, она террористка. Я пытался выиграть эти три секунды, пока она не успела нажать на кнопку.
— Что конкретно ты ей сказал?
Пришлось выложить ему всю правду.
Это вы подтолкнули ее к краю пропасти.