У меня в животе всё обрывается, когда я вижу, что это не от мамы, а с того же неизвестного номера, что и раньше. Я оглядываюсь, но никого не вижу.
Что глупо, потому что нет причин, по которым кто-то должен смотреть на меня, чтобы написать мне. Дрожащими руками я разблокировала свой телефон. Мои руки настолько холодные, что я с трудом справляюсь с этим, затем я прижимаюсь к углу лестничной площадки и заставляю глаза смотреть вниз на экран.
«Твоя попытка достойна восхищения, но это явно не сработало. Я могу показать тебе, как остановить это снова. Позвони мне, когда вконец отчаешься. Сделай это ради бедного мальчика. Пожалуйста.»
Я подавляю желание бросить телефон на землю, когда мои лёгкие затягивают воздух быстрыми, громкими вздохами.
Кто бы это ни был, он знает. Но, как много он знает? Он наблюдает за мной?
Они знают, что у меня было видение о Бетани, и что я пыталась предупредить Мэтью.
И что я потерпела неудачу.
Я спрятала свой телефон в карман и повернулась обратно к утреннему ветру. Я не была уверена, куда идти.
Я не могу идти домой. Я просто не могу. Я не готова. Не видеть маму или Сиерру. Я прохожу мимо школы, иду по тротуару, по совершенному белому полотну. Мои босые ноги начинают покалывать от холода в ботинках, но я не обращаю ни них внимания. В мозгу снова и снова крутятся вопросы и возможные варианты.
Через полчаса я три раза обошла один и тот же квартал, и больше нет свежего снега, по которому можно пройти. Собственная голова кажется мне ловушкой, и мой разум устает. Он перестает выдумывать дикие теории, сценарии где я виновата, и вместо этого фокусируется на двух картинах, которые стоят у меня перед глазами, даже когда я их закрываю: кровоточащий разрез на горле Бетани и отверстие в голове Мэтью.
И я понимаю, что не смогу жить с самой собой, если это произойдет снова.
Глава 08
Возвращаясь домой, я дрожу и чувствую, что пальцы на ногах замерзли. Я проделала длинный путь и не пришла в школу, поэтому, честно говоря, я не знаю, формально ли я прогуливаю или нет.
Думаю, я сегодня опустошена.
Я уверена, что выгляжу жалко, входя в парадную дверь и отправляясь прямо в кабинет мамы, чтобы извиниться. Но она бросает взгляд мне в лицо, и я знаю, что слова не понадобятся. Она помогает мне снять пальто и начинает снимать мои ботинки. Я бормочу, что мне жаль, и мы выходим в большую комнату, где я ложусь на диван, а мама массирует мне спину. Сколько я помню, она делала так, когда я болела.
Сегодня я болею не физически, а морально — это слово, которое я действительно сейчас поняла. В конце концов мама должна вернуться к работе. Уверяю её, что со мной всё будет в порядке. Я просто хочу уснуть.
Это абсолютно верно.
Но десять минут спустя, я слышу шаги в коридоре, и звон ключей, потом парадная дверь открывается и закрывается. Сердце бешено колотится, когда я тихо поднимаюсь с дивана, заглядываю в окно и вижу, как уезжает Сиерра.
Пальцы покалывает от страха и предвкушения, пока мой взгляд скользит по коридору.
Дверь её спальни закрыта, но это ничего не значит. Я думаю, что она не знает, что я дома.
Быстро взглянув в направлении угла, за которым мамин кабинет, я на цыпочках иду по коридору и кладу пальцы на дверную ручку. Я вздохнула, скрестила пальцы и попыталась.
Она не заперта.
Я понятия не имею сколько её не будет.
И если она поймает меня, то будет очень сильно злиться.
Но это возможность, которой я собираюсь воспользоваться. Я вхожу и оставляю дверь открытой на несколько дюймов, чтобы услышать, когда она вернётся. Как будто меня тянут магнитом, я иду прямо к древней копии «Восстановления сломанного будущего» и вытаскиваю её, чувствуя себя самой худшей племянницей в мире, даже когда мой разум говорит мне, что я полностью права. Почему мне не позволяют знать то же, что знает Сиерра?
Мне это нужно.
Сиерра сказала мне, что знание опасно, что у неё очень рискованное положение, как историк Сестёр. Но это звучит странно, как и все аргументы, которые люди приводят в пользу цензуры и запрета книг и прочего. Я тоже не согласна с этим.
Я знаю основные функции Сестринства — это поиск Оракулов, обучение их и защита их способами, которых я действительно не понимаю. Но, насколько я могу судить, главная цель, которую они преследуют, по крайней мере в моей жизни — скрыть все знания о Оракулах. И не только от мира, но и от самих Оракулов.
Прогоняя все мрачные мысли, я аккуратно открываю книгу. Название напечатано на кожаном чехле с золотым тиснением, но, к моему удивлению, книга написана от руки. Почерк на пожелтевших страницах полон петель и завитушек, и это не так уж круто, как кажется, для расшифровки потребуется время. Моё сердце бешено бьётся. Мне нужно несколько дней, по крайней мере, и очень подходящее время. Сиерра просто побежала за чашкой кофе в своё любимое местное кафе.