Линден улыбается, и я удивленно моргаю. Это не его обычная победная улыбка; он выглядит грустным. Я ожидала гнев, обвинения, даже того, что он выставит меня прочь. Но грусть? Я не знаю, что с этим делать.
— Иди сюда, — говорит он и похлопывает по месту на кровати рядом с ним.
— Линден, я должна…
— Пожалуйста, — прерывает он. — Сначала я. Прежде чем ты начнешь благодарить меня за то, чего я не заслуживаю.
Насколько мне известно, он заслуживает всего на свете.
— Я пытался поговорить с тобой об этом, когда мы пошли вчера на прогулку, но всё…пошло не так.
Преуменьшение века.
Он ёрзает на кровати, садясь немного выше.
— Вчера, когда они показали парня, Смита, который убил всех, я немного испугался, потому что узнал его. Я думаю, что это было в начале декабря, я шёл по хозяйственному магазину, когда он остановил меня и протянул мне четвертак. Он сказал, что я его уронил. Я не очень много думал об этом, кроме того, что он был странным и настаивал, чтобы я взял четвертак, но я был уверен, что не ронял его. И его волосы — я вспомнил его седые волосы, потому что он не выглядел достаточно старым, чтобы волосы были такими седыми…
Я осторожно кивнула, вспоминая о том, что у него такое же первое впечатление. Смутно я вспоминаю, что у него были каштанового цвета волосы в сцене с молодой Сиеррой. Интересно, что она сделала с ним в тот день, что они стали седыми. Я проглатываю комок в горле и снова обращаю внимание на Линдена.
— Честно говоря, я бы не подумал об этом снова, только каждое утро, по причинам, которых не понимал, или не задавался вопросом в то время, я положил этот четвертак в карман. Проносил его весь день. — Он переплетает пальцы, сжимает их, разжимает. — И вот тогда я заговорил с тобой в школе.
Я в замешательстве, не понимая ход его мыслей.
— Шарлотта, я никому этого не сказал, но я…. Бетани и я, мы встречались. Мы ещё никому не говорили — это продолжалось всего около двух недель, и мы наслаждались нашей маленькой тайной. — Он выглядит застенчиво, смотрит на свои колени, явно смутившись. — Но поскольку мы честны друг с другом, она мне нравилась целую вечность. Несколько лет.
Я киваю. Я точно знаю, что это такое.
— Мы были вместе в ту ночь, когда она умерла.
Я резко вдыхаю от неожиданности.
— Вроде как, — объясняет Линден. — Мы были вместе, а потом я просто…Я оставил её. Я не знал почему. Но я это сделал. Когда я узнал, что она мертва, это было похоже на то, что кто-то проделал у меня дыру в груди и вынул моё сердце. Но после того, как я начал общаться с тобой, боль была более терпимой. Были времена, когда я не думал о Бетани в течение часа или двух. А потом это был целый день. Я был ошеломлён, — закончил он и виновато посмотрел на меня. — Но я чувствовал это только тогда, когда был с тобой, и поэтому я продолжал звонить. И писать сообщения. Я не хотел быть мудаком — я действительно думал, что ты мне нравишься. Но это было не совсем так, я даже не знаю, на что это было похоже.
— Принуждение? — предлагаю я, разрушительная правда льётся на меня, словно тонна камней.
«Ты думаешь, что на самом деле ему нравишься, Шарлотта? Ты поверила?»
— Да, — сказал он кивая. — В точку. И после того, как я увидел изображение Смита, я начал собирать всё воедино. Я знаю, что это будет звучать безумно, но я думаю, что он каким-то образом контролировал меня, — он встречается со мной глазами, и напряжение, которое я вижу, пугает меня снова — так же, как он контролировал тебя с ножом.
«Чтобы убрать её с пути Линдена». Мой рот настолько сухой, что у меня болит горло, и я не могу говорить. Я сижу, застыв от страха, боль реальности ударила меня в живот.
— Конечно, я не знал, что ты имела к этому какое-то отношение. Я просто думал, что дело во мне. И, возможно, именно так он добрался до некоторых из своих жертв. Но когда ты вытащила нож, я понимал, что это была не ты. Когда твоя тётя говорила с ним напрямую, я понял, что он управляет тобой. Оглядываясь назад, я понимаю, что, возможно, поэтому я оставил Бетани той ночью. Он заставил меня.
Я киваю, и когда я моргаю, одна моя слезинка скользит по моей щеке. Линден наклоняется вперёд и вытирает её большим пальцем.
— Вот почему я солгал, — сказал он. — Я не мог заставить тебя страдать за то, что ты не выбрала, когда я в течение последних трёх недель пудрил тебе мозги.
— Мне всё равно, что всё было не по-настоящему, Линден, — говорю я с дрожащей улыбкой. — Я наслаждалась каждой минутой.
Я ожидаю, что мои слова заставят его чувствовать себя лучше, но он виновато смотрит на свои руки.
— Есть… кое-что еще. — Он копается в кармане и протягивает мне руку. Я открываю ладонь, и он бросает на неё монету.