— Я тоже, — говорит Линден, всё ещё улыбаясь. — Но разве не такой должна быть жизнь подростка? Я клянусь, что мои родители контролируют каждый мой шаг.
— Правда? — немного удивленно спрашиваю я. Это не проблема. Я никогда не считала, что моя мама слишком доверчива, но, может быть всё так и есть.
— Ясное дело. И они хотят планировать мою жизнь. Я ещё не выпускник, и мой папа уже выбрал колледж для меня. И аспирантуру. Хочет, чтобы я был таким же крупным адвокатом, как он.
— Это то, чего хочешь ты?
Он фыркает.
— Работать столько же, сколько он? Защищать отбросы, которые он защищает? Ни в коем случае. Смех исчез из его голоса, и я могу сказать, что это то, что его серьёзно возмущает. — Я не знаю, чего я хочу, но не такой жизни как у него.
— Я тоже, — говорю я, думая о Сиерре. Её планы насчет того, что я буду состоять в тайном обществе, и о которых она не говорит. Я не уверена, что хочу такого будущего.
— Твоя мама? В самом деле?
— Моя тётя. Она живет с нами.
— Мы должны заключить сделку, — говорит Линден, и его улыбка возвращается. — Мы оба сделаем то, что хотим после окончания средней школы. И мы будем помогать друг другу. Его голос мягок, но он звучит серьезно, как будто он действительно ищет соучастника.
Он не знает, насколько серьёзно для меня такое обещание.
И как это заманчиво.
Моё сердце пускается в бег, когда я протягиваю руку.
— Договорились, — говорю я, надеясь, что выгляжу кокетливо, а не нервно.
Он скользит рукой по моей руке и крепко сжимает её.
— Это обещание, — мягко говорит он.
— Обещание, — эхом повторяю я, и что-то в этом слове, сказанном вслух, заставляет меня чувствовать себя так, словно я могу управлять своим будущим. Схватить его двумя руками и сделать таким, как хочу.
— Мы должны как-то закрепить его, — говорит Линден, изучая моё лицо.
Я поднимаю бровь.
— Ты ведь не собираешься плевать мне на руку, не так ли? Или тыкать иголкой в палец?
— Это не совсем то, что я имел в виду, — говорит он, и, наклоняясь вперёд, он тянет на себя наши руки, приближая меня к себе. — Просто чтобы сделать это официальным, — шепчет он.
Затем его губы мягко касаются моих.
Это недолго. И не страстно. Это просто самый лёгкий намёк на поцелуй.
И это прекрасно.
Его губы теплые, со вкусом сахара и корицы, и чего-то именно его. Я знаю, что это не первый поцелуй Линдена, но первый мой.
И это всё — всё, о чём я мечтала.
Глава 18
Когда я возвращаюсь домой от Линдена, мне грустно, больше не было поцелуев, даже при прощании, я направилась прямо в свою комнату и начала изучать фотографии «Восстановления сломанного будущего» с самого начала.
Когда небо за окном темнеет, я начинаю понимать хотя бы небольшую часть того, о чем говорит книга. По-видимому, сверхъестественная область — это место, которое на самом деле физически существует, но в слегка измененном измерении. Но не понадобится исчезать из этого мира, чтобы войти туда. Ты проецируешь туда физическую версию себя своим разумом. Наверное, это похоже на то, что я делала в своем втором взгляде, когда возвращалась к своим видениям, думаю я. Или как думает автор книги. Всё это звучит для меня немного фантастически. Но, по-видимому, ясно, что это другое место, отличающееся от моего второго взгляда, где я вижу предсказания. Моё второй взгляд определенно существует внутри моей головы.
Согласно этому, чтобы добраться до сверхъестественной области, ты «прыгаешь» в альтернативное измерение своим проецируемым физическим «я». Что бы это, черт возьми, не означало.
Трудно получить более приличную информацию из текста. Может быть, потому, что я не была там. Не видела этого. Пока что.
В ту ночь, ложась спать, я запираю дверь в спальню. Это становится привычкой, а не прихотью. Но теперь моя жизнь полна секретов. Ну, всегда было много секретов, но теперь я храню их и от Сиерры.
Я лежу в постели, сложив пальцы поверх кулона, ожидая чтобы сон поглотил меня..
И жду.
И жду.
Сон никогда не приходит легко, когда действительно этого хочешь. Но, пока я ворочаюсь и мечусь, одеяла окутывают меня каким-то ненатуральным образом. Я не совсем в сознании, это больше похоже на то, как чувствуешь себя во сне до тех пор, пока не понимаешь что это сон.
Я плыву, нет, это больше похоже на плавание сквозь густую воду. И я плыву, плыву к чему-то, чего не вижу. Я хочу попасть туда очень сильно. Я почти там и…
Солнечный свет пронзает мои веки.
Проснувшись я чувствую, что я на самом деле не спала. Отдыхала, я думаю. И я чувствую разочарование, которое почти сокрушает меня. Я не знаю, почему. Я не добралась до сверхъестественной области… по крайней мере, я не думаю, что сделала это. Но, может быть, я направлялась туда?
Я натягиваю футболку через голову, когда моя мама взволнованно зовёт меня по имени. Это заставляет меня волноваться. Очень плохо, что моя жизнь теперь такая.
Это Николь. Она во всех новостях.
Но это потому, что она жива.
— У меня просто было это чувство, — Николь повторяет снова и снова каждому репортеру, который спрашивает. — Мои родители только что ушли, и у меня было такое чувство, что я должна пойти к моей подруге Саре. Я знала, что должна уйти, — говорит она очень серьезно, когда её руки тянутся к её крестику на цепочке. Неосознанное действие. Её яркие голубые глаза широко распахнуты и в ужасе от того, что могло случиться, и она полна радости, что это её пятнадцать минут славы.
Не было бы радости, если бы она действительно знала, что должно было случиться. От воспоминаний об этой картине у меня все еще нет аппетита.
Камеры постоянно возвращаются к мачете, всё ещё торчащему в стене сарая, полицейские кружат и фотографируют, фото за фото. Следы шин там, где убийца переезжал сугроб, также сфотографированы, хотя полиция заявила, что они не ожидают, что смогут извлечь из них какие-либо полезные доказательства.
Мама так рада, что кто-то ускользнул от убийцы, но мне кажется, что у меня в голове начался обратный отсчёт. Несмотря на то, что мы предотвратили это, Смит прав; мы должны сделать больше. Между видением и фактическим событием было меньше двенадцати часов. Несколько видений, которые у меня были, и которые я была в состоянии отследить, всегда были, по крайней мере, на несколько дней раньше. Я помню, когда мне было шесть лет, ожидая почти две недели всех знаков из видения о смерти Сиерры.
У меня никогда не было видения, которое происходило менее чем за день до того, как этот парень начал убивать детей. Он так зол. Я дрожу. Мне нужно научиться лучше управлять этим всем. Я должна остановить его.
Вернувшись в свою комнату, я беру телефон, чтобы снова изучить текст Оракулов, когда он начинает вибрировать в руке, я волнуюсь и бросаю его на пол.
Возможно, у меня не совсем кошачьи рефлексы.
Имя Линдена вспыхивает на экране, и моё сердцебиение бросается сразу же в гонку, хотя на этот раз по совершенно другой причине.
«Мне скучно. Что ты делаешь сегодня?»
Я стону и падаю обратно на кровать. В течение шести лет я хотела, чтобы Линден проявил ко мне какой-то интерес. Почему всё это дерьмо должно происходить одновременно? Я долго смотрю на экран телефона, пытаясь определить вероятность того, что моя мама разрешит мне выйти из дома сегодня.
«Не уверена, что моя мама позволит мне сделать что-нибудь.»
«У моей мамы всё ещё есть охранник.»
Я поднимаю бровь и набираю текст:
«Это не может навредить в моем случае.»
«Хочешь прокатиться на снегоходе?»
Это звучит как рай. Но серьезно? Я нажимаю кнопку, чтобы позвонить Линдену, чтобы поговорить полными предложениями.
— Доброе утро, — говорю я, когда он отвечает, и мне почему-то кажется интимным приветствовать его, лёжа с постели.