Гнев и сочувствие борются внутри меня. Я не знаю, что чувствовать.
Но самое главное в данный момент в том, что Смит за решеткой или будет в ближайшее время. Я поймала колдуотерского убийцу. Временные страхи матери маленькая цена, чтобы заплатить за такое.
— Я в порядке, мам, — говорю я прежде, чем один из полицейских начнёт говорить.
— Более, чем в порядке, — говорит пожилой офицер, его тон кажется весёлым. — Ваша дочь выжила при нападении колдуотерского убийцы и сыграла большую роль в его поимке и аресте!
Я практически вижу как его пальцы сжимают подтяжки, он так взволнован.
— Благодарю тебя, Господь, — говорит мама, с рукой на сердце, хотя ясно, что она не может до конца понять.
— Мы оставим вас в покое сегодня вечером, но вы часто будете нас видеть в ближайшие дни. Мы должны сделать официальное заявление, и я уверен, что федералы захотят поговорить с вашей дочерью, — говорит он.
— Спасибо, — повторяет мама, почти на автомате.
Я проскользываю мимо кресла мамы в дом. Как только дверь закрывается, мама разворачивается.
— Ну, — говорит она, и даже на одном этом слоге ее голос дрожит.
Я не знаю, что сказать. Может рассказать ту же историю, что и полицейским? Думаю, так будет лучше. Эту историю придётся рассказать ещё не раз.
— Чьё пальто на тебе надето?
Ну, дерьмо.
— Я не знаю.
Это произносится так легко, как и вся ложь о моем «состоянии». Я думаю, я научилась врать после стольких лет. Не совсем то, чем я горжусь.
— Что ты имеешь ввиду под «я не знаю»? — спрашивает мама, явно не покупаясь на это. Я случайно смотрю на Сиерру, она выглядит спокойно, но взгляд ее насторожен.
— Все что я знаю, так это как пошла в свою комнату спать; я легла спать, а когда проснулась, была в парке в окружении полицейских. Это все что я знаю, — говорю я, часть моей ненависти к самой себе заставляет звучать мой голос зло.
Моя мама вздыхает и трет лицо руками.
— Я даже не заметила, что ты ушла, — я слышу, чувство вины в ее голосе, и мне так плохо, я хочу чтобы она знала, что это не ее вина, в любом случае и форме.
Но я не могу. Потому что правда ранит ещё больше.
— Ты в порядке?
— Все хорошо. Я не ранена.
Мы все втроём молчим, а потом мама заливается слезами и подкатывается вперёд, чтобы меня обнять. Я сажусь рядом с ней на стул. Меня наполняет чувство вины, переполняет, и вскоре я тоже плачу. От раскаяния, да, но также и облегчения, предательства, адреналина — всего понемногу.
Я смотрю вверх и мои мокрые глаза встречаются со взглядом тети.
Она не купилась на мой рассказ. Она дарит мне взгляд, который говорит, что мы скоро увидимся, а потом разворачивается и уходит.
— Уже поздно, — говорит мама, отступая назад всхлипывая и с красными глазами. — Мы можем поговорить обо всем завтра, я просто рада, что ты в порядке, — она сжимает мою руку. — Иди в кровать.
Я киваю, но не могу подобрать слов. Мама смотрит как я иду в свою комнату и даже подъезжает так близко, что может закрыть дверь, когда я захожу. Я подозреваю, что она сидит за дверью некоторое время, просто слушая. Но это дает мне еще несколько минут, чтобы подготовиться к приходу Сиерры.
Конечно, пятнадцать минут спустя, я слышу очень мягкий стук, и дверь распахивается достаточно широко, чтобы позволить Сиерре проскочить. Дверь закрывается и мы смотрим друг на друга.
— Кому принадлежит зеленое пальто, Шарлотта? И не говори мне, что ты не помнишь, потому что мы оба знаем, что это ложь, — Сиерра никогда не беспокоится о тактичности.
— Мишель, — сказала я просто, не то чтобы я ожидала, что она знает кто это.
— Она должна была умереть сегодня, не так ли?
Я киваю, и мои глаза наполняются слезами, опять же, не потому, что мне грустно или страшно, или потому, что Сиерра заставляет меня чувствовать себя неумелым ребёнком, хотя она это делает. Кажется, что все вышло хорошо, но теперь я знаю, что я облажалась. Я пошла против всего, чему меня учили. Я позволила убийце залезть мне в голову и он пошел на серийные убийства. Если бы я боролась с каждым видением и игнорировала те, что получила в результате погибло бы меньше людей.
Даже тот факт, что я обнаружила тайну Сиерры, мой гнев на неё, что она мне не сказала и меня не предупредила, не отменяли факта, что люди мерты из-за меня.
— Ты поменялась местами с ней, не так ли?
Я опять киваю и слезы текут по моим щекам, я чувствую себя совсем маленькой.
— И чего ты хотела добиться? Позволить себя убить?
— Я позвонила в полицию, прежде чем уйти, — защищаюсь я.
— А если бы они приехали на две минуты позже? Ты была бы мертва. Что тогда?
Я прячу лицо в ладонях и слышу вздох Сиерры, а потом чувствую ее вес на краю кровати.
— Шарлотта, я знаю как трудно ничего не делать. Но ты должна понять, что была не права сегодня, даже если убийца пойман.
— Как будто ты не поступала также, когда была в моем возрасте, — отвечаю я.
— Почему ты не пришла ко мне, когда у тебя были проблемы? — спросила она мягко.
— Может быть потому, что ты лгала мне всю жизнь! — взрываюсь я громким шёпотом. — Ты ждёшь, что я буду идеальным оракулом, ты говоришь мне, что я могу и достаточно сильна. Но ты сделала все, чтобы этого не случилось.
Ее лицо абсолютно спокойно, хотя взгляд выдаёт страх.
— С кем ты разговаривала? — шепчет она.
Время пришло. Теперь когда Смит за решёткой, время очиститься. Я удивлена, как много хочу ей рассказать, несмотря на последствия. Я открываю рот, но слова застревают в моем горле. Неожиданно я не хочу ей говорить. Не хочу, чтобы она знала что-то о Смите.
Нет! Это не то, чего я хочу! Но что-то… что-то говорит моему мозгу, что он это хочет. Я так устала и не могу даже думать.
— Шарлотта, это не смешно. Ты не представляешь, что поставлено на карту, — Сиерра хватает мои плечи, сжимает их так сильно, что мне больно. Я не думаю, что она даже понимает, что делает.
— Мужчина говорил с тобой? Ты должна сказать мне!
— Нет, — говорю я, ложь вырывается из меня, против моей собственной воли. — Я. . Я. — полуправда без раздумий, — я была в твоей комнате, пока тебя не было.
Все её тело выдаёт облегчение.
— Мои глупые дневники, — говорит она себе под нос. Она качает головой назад и вперед несколько раз, потом выпрямляется. — Мы можем обсудить это завтра, — говорит она, ее голос слаб. — После того, как мы обе немного поспим.
Я молчу, хотя я отчаянно пытаюсь что-то сказать. Я не знаю, почему мой рот не образует слова. Но я вдруг так устала. Очень, очень устала. Мои глаза закрываются сами.
— Увидимся утром, — говорит Сиерра, а потом выскальзывает за дверь.
На мгновение, прежде чем она исчезает из поля зрения, темное пятно расцветает на ее спине и темная кровь начинает стекать вниз между лопатками, окрашивая ее розовую рубашку. С придыханием, я отбрасываю одеяло, бегу к двери и открываю ее.
Но я вижу только ее спину, моя тетя невредима, проходит последние несколько шагов до ее комнаты, где она закрывает дверь за собой.
Звук, закрывающегося замка нарушает тишину коридора.
Глава 30
Федералы постучали в нашу дверь в восемь утра следующим утром. Это полный ад, поскольку они задают одни и те же вопросы снова и снова, иными словами, и все, что я могу сделать, это повторять снова и снова:
— Я ничего не помню.
Я им не нужна, говорю я себе. Им не нужны мои показания. Судебные доказательства свяжут Смита, чьё настоящее имя, я думаю, скоро узнаю, с преступлениями, и шаткое свидетельство одной девочки-подростка, вероятно, даже не понадобятся. Но я всё равно ненавижу лгать.
Они до полудня не оставляли нас в покое, и мама сидела рядом всё время, поэтому у неё тоже нет вопросов. Сиерра колеблется, но молчит. Я хочу поговорить с ней, но теперь она избегает меня, когда я пытаюсь приблизиться к ней. Наконец, она просто покидает дом.