— Иди в его мир и уничтожь его. Разбей его. Что бы ты ни делала. Как бы он ни старался тебя остановить. Ты должна уничтожить всё. Особенно его. Ты должна изгнать его.
Она смотрит на Линдена.
— Ты готов? — Я заметила, что она не спрашивает меня. Потому что я никогда не буду готова к этому.
Я чувствую, что Линден слегка кивнул мне в руку.
Сиерра говорит:
— Сейчас! — И большие сильные руки Линдена обхватывают мою руку, всё ещё держащую нож на его горле. Он отталкивает руку назад. Два дюйма. Он может выиграть только это расстояние, но этого достаточно.
— Прыгай, Шарлотта! — приказывает Сиерра. — И поспеши. Ему нужен врач.
Чтобы спасти Линдена, думаю я и представляю его лицо, потом я позволяю своему телу расслабиться, и попадаю в своею сверхъестественную область — желая этого, желая этого больше, чем чего-либо в жизни.
Требуется так много воли и усилий, чтобы совершить прыжок, я спотыкаюсь, прежде чем я добираюсь до области, а через секунду я растягиваюсь на отражающем полу. Но мои ноги свисают с края.
Края, которого раньше не было.
Я оглядываюсь назад в бездну той же чёрной пустоты, в которую Смит бросил меня прошлой ночью, и я на ощупь пытаюсь найти выступ на гладком, скользком полу. Мне удаётся зацепиться за край и вытащить себя на зеркальный пол, который раньше так меня дезориентировал.
Я позволяю себе взглянуть назад на мгновение. Чёрная глубина ещё больше, чем мой купол в высоту, и я могу представить, что он проглатывает всю мою сверхъестественную область.
Я чувствую дрожь у своих ног, а затем мои пальцы снова висят над краем. Я задыхаюсь и карабкаюсь в более безопасное место и смотря на край отражающего пола. Он медленно, очень медленно, разрушается. Впадая в черноту. Яма буквально съедает мой мир. Вот что Смит сделал со мной.
Раскалённый гнев распространяется во мне. Теперь я понимаю, насколько я существую в этом мире — насколько этот мир — я, и какой пустой оболочкой я буду, если Смит украдет её. Я встаю и шагаю вперёд, разыскивая дверь.
Теперь это больше, чем дверь; это широкие, массивные ворота, которые стоят открытыми, затягивая мой купол внутрь. И тогда ужасающая правда сокрушает меня — ядовитая дыра позади меня не ест мой купол; это пустота, оставшаяся от моего мира, поглощенного дверью в мир Смита. И разрушение, кажется, набирает скорость.
Я смотрю на ворота, а затем на темноту позади, и я понимаю, к чему это ведёт. Мир Смита будет бесконечным, мощным; мой будет маленьким и темным в окружении вечной пустоты. Небольшая тюрьма в моём сознании, которая будет держать меня в плену так же крепко, как стальные брусья.
Но Сиерра была права; сейчас я сильнее. Мой мир больше, и я до сих пор управляю своими силами Оракула. Я могу победить его. Мне просто нужно придумать, как это сделать.
Я подхожу к воротам, и, хотя он пытается отступить, остается не так много места, как раньше, потому что мой мир так сильно сократился. Я останавливаюсь на несколько секунд, вспоминая, что могу влиять на реальность, я смотрю на сцену над головой. Я смотрю на него так пристально, что глаза начинают болеть, когда я представляю будущее, в котором я сражаюсь со Смитом — сражаюсь и побеждаю.
Уничтожь его, сказала Сиерра. Сцена катится вниз, и я вижу, как я держу огромный молоток высоко над головой.
Так, думаю я, с мрачной искрой юмора. Я вхожу в сцену и подхожу к себе. Я глубоко вздыхаю, затем делаю шаг и занимаю свое место и обхватываю руками огромную кувалду.
Я поднимаю её с неестественной легкостью. Я поворачиваюсь и оглядываюсь на свой быстро сокращающийся купол.
— Мой мир, мои правила, — говорю я, прежде чем усилить хватку на молоте и выйти из сцены.
В течение трёх недель Смит пытался убедить меня в том, что у меня не было сил — лгал мне о моём потенциале и занижал его. Но когда я отошла от сцены, молоток всё еще был сжат в моей руке, я в огне, с одним секретом, который он отчаянно хотел утаить от меня; я поистине хозяин своего мира. Здесь, особенно в своем пробуждённом состоянии, я могу всё.
Я начинаю идти к воротам. Но я не просто иду; Я смотрю на них и фиксирую их на месте. Это непросто, но ворота остаются там, где они есть, позволяя мне приблизиться.
Я подхожу к изогнутой стали и поднимаю молоток. Но прежде чем ударить, у меня возникает мучительное сомнение. Дверь становилась всё больше с тех пор, как я впервые увидела её. И мой мир всё сильнее сокращался.
Особенно, после того, как вчера я разбила стекло.
Я опускаю молоток. Если я разрушу ворота, это позволит Смиту ещё быстрее впитать мой мир. Я должна сначала войти и уничтожить его мир.
Глубокое ворчание в мире Смита говорит мне, что я права, когда я иду через ворота и, для безопасности, закрываю их позади. Я заперта здесь, пока один из нас не победит.
Его мир намного больше, чем тогда, когда я была здесь последний раз, всего лишь двенадцать часов назад, и я сразу расстроилась от количества работы, которая мне перестоит. Но я сражаюсь не только за жизнь Линдена, но и за свою, и через меня миллионы людей, чье будущее Смит был бы более чем счастлив изменить. Разрушить.
Я закидываю молот через плечо и замахиваюсь им на ближайшую сцену, и поверхность трескается, как экран телевизора. Изображение внутри искажается, затем темнеет, и я перехожу к следующему, а затем к другому.
На одном кадре я поднимаю молоток, но вижу свою мать, идя по коридору. Я колеблюсь, и голос Смита внезапно окружает меня.
— Не похоже на то, что было, когда ты была здесь последний раз, Шарлотта. Это уже не просто мои мечты и воспоминания. У меня достаточно твоего мира, достаточного твоей силы, что я вижу всё возможное будущее. Ты уничтожишь эту возможность для своей матери? Помни, когда ты проснёшься, и всё, что ты сделаешь в этом мире сегодня, действительно повлияет на будущее.
Я останавливаюсь, глядя, как мама идёт, и мои руки дрожат.
— Я мог бы помочь в этом, — говорит голос Смита. — Содействуй подобным исследованиям с состоянием, которые мы заработаем. Нам не нужно иметь тесные отношения. Я рад пойти на компромисс и провести переговоры.
— Я умоляла тебя не ранить мной Линдена, — кричу я. — Ты называешь этот компромиссом? — И пока часть моего сердца разбивается на куски, я делаю взмах кувалдой, и она погружается прямо в лицо моей матери. Каждый вздох причиняет боль, пока изображение блекнет и исчезает с глаз.
— Какая досада, — сказал голос Смита. — Через десять лет эта операция могла бы быть доступной.
Я ничего не говорю. Ложь, напоминаю я себе. Он никогда не говорил мне ничего, кроме лжи.
Следующий экран показывает фигуру в белом, стоящую рядом с высоким мужчиной, который может быть только Линденом. Я почти не узнаю себя в женщине рядом с ним. Его любовь сделала меня красивее, чем я когда-либо думала. Счастливее. Более цельной. Мне приходится закрыть глаза, когда я бью молотком по этому.
Сиерра улыбается, и она счастлива. Моя мать и новый муж. Я в своём любимом колледже. Сцену после сцены я разбиваю, пока моё лицо настолько промокло от слёз, и я чувствую, как они скользят по моей шее.
Но этого недостаточно. Я смотрю на тёмный купол Смита. Я останавливаю поток своего мира в его, но мне потребуются годы, чтобы пройти через каждую сцену, которую он мог бы придумать здесь. Это не более, чем контроль над ущербом — мне нужно найти Смита. Я должна его уничтожить.
Я помню последний раз, когда я была здесь. Это может быть его мир, но, так же как он имеет ограниченный контроль над моим, я немного контролирую его. Пока кто-то из нас не возьмёт верх, мы оба разделяем мои способности. Я смотрю на потолок и сосредотачиваюсь на новой сцене. Сцена Смита, сидящего в тюремной камере. Только секунды в будущем. Сцена приближается, и я снова поднимаю молоток, но вместо того, чтобы разбить сцену, я вхожу в неё.
Смит сидит, склонив голову к стене, и наблюдает за тем, как я приближаюсь к нему пустыми глазами. Я знаю, что он здесь, в сверхъестественной области, а это значит, что его физическое тело в тюремной камере беспомощно. Могу ли я воздействовать на его физическое «я», здесь?