— Класс!
— Супер! – только и смогли произнести они, обсуждая представшую перед ними деревеньку.
У крайнего дома стояла полная женщина в фартуке и широкой юбке, а рядом с ней – паренек лет четырнадцати.
— Здравствуйте, скажите, пожалуйста, дом Евдокии Федоровны, где находиться?
Женщина широко улыбнулась задавшей вопрос Галине:
— Здесь и стоит. Вы уже приехали. Добро пожаловать, гости дорогие, — словно давно ждала путешественников, приветствовала Евдокия Федоровна.
— Спасибо, — откликнулась мама, несколько удивленная таким радушным приемом. – Степан вам привет посылает.
— Очень рада, и вы ему всего лучшего от меня пожелайте. Сейчас я вас парным молочком угощу, только что надоила. Заходите в дом…
Стоявший рядом с Евдокией паренек тоже поздоровался, с любопытством взирая на близнецов. Два мальчишки с одинаковыми лицами впечатлили его не меньше, чем глухая деревенька городских жителей. Оставив велосипеды у изгороди, путешественники поблагодарили хозяйку, но в дом не пошли, а уселись на бревна, лежащие у плетня и, по–видимому, подготовленные для строительства нового дома.
— Сань, подсоби, — обратилась Евдокия Федоровна к парню, и оба скрылись в доме.
Через минуту они снова появились на крыльце. Сестра Степана несла корчажку с молоком, а Санька – четыре зеленых эмалированных кружки – по две в каждой руке. Деревенское молоко оказалось необыкновенно вкусным – и хотя близнецы недолюбливали этот продукт, сейчас они с удовольствием проглотили содержимое больших кружек. Пока они пили, Евдокия Федоровна, оказавшаяся такой же говорливой, как ее брат, сообщила, что Санька уже заждался их, просто места себе не находил – так ему хотелось посмотреть на настоящих близнецов и познакомиться с ними.
— А откуда ты знал, что мы приедем? – удивился Вася.
В ответ парень вытащил из кармана мобильный телефон, явно желая похвастаться, и заявил:
— Дядя Степа позвонил, велел вас встретить.
Эффект, который произвел Санькин мобильник и столь же современная манера держаться паренька из глухой деревни, был настолько сильным, что на какое–то время, мальчишки потеряли дар речи.
— Это ему Степан подарил, — проговорила Евдокия. – Балует он племянника, своей–то семьи нет. Мы у него – единственная родня остались, молодежь в город уехала. А нам хватает огородов. Коров к тому же все держат. Видели, какие за рекой луга? Вот там мы сено косим. Его всем хватает. Скоро сенокос начнется. А раньше в нашей деревне уголь жгли, в город возили продавать. Этим промыслом Синички испокон века славились. Деревня у нас, хотя и маленькая, но стоит здесь ни одно столетие.
— Древесный уголь?! – встрепенулся Петя. – Не может быть!
— Почему же не может? Лес в те времена был огромным, а значит, сырья на всех хватало.
Мальчишка даже заерзал на своем месте – похоже, он был на верном пути, который в конце наверняка бы вывел его к утерянным монастырским сокровищам. В летописи, которую читал им Алексей Алексеевич, говорилось, что послушник, покинувший монастырь в самый канун татарского набега, отправился ни куда–нибудь, а в соседскую деревушку, где жгли древесный уголь. А теперь здесь, в этой самой деревеньке находился сам Петя Клёнов собственной персоной! Обнаружение деревни углежогов подтверждало, что речь в летописи шла именно об этом монастыре, а не о какой–то другой обители.
В то время как Петя радовался подтверждению своих догадок, его брата обуревали совсем другие мысли. «Вот сейчас, когда мы здесь так безмятежно проводим время, молочко пьем, Степан встречает каких–то таинственных гостей. Что это за люди? И почему он не захотел, чтобы их увидели Клёновы? – думал он, задумчиво чертя веточкой узоры на пыльной земле. – Кто они – кладоискатели, охотники за сокровищами? А если нет, то, что еще может привести их на развалины монастыря?».
Между тем Евдокия Федоровна продолжала рассказ о своей деревне. Оказывается, давным–давно Синички принадлежали монастырю, а потом, после его разгрома деревня и мужики с бабами остались без хозяина. Так и жили с тех пор вольными.
— Про нас всякие сказки рассказывали, будто мы отшельники, лесовики, — говорила женщина, — ну, да мы действительно лесные жители, но так это ж не преступление! Волю мы любили, и люди у нас от того получались добрые да честные, никогда не перед кем холуями не были, льстить и обманывать не привыкли.