Эта женщина не была старой. На самом деле,Фрэнк подозревал, что она немного моложе его. И, несмотря на ее бесформенную одежду, стройные контуры ее тела пробудили интерес, которого он не чувствовал уже много лет. Когда она наклонилась за коробкой, ее комбинезон плотно облегал мягкий изгиб ее задницы, на него нахлынула неожиданная волна возбуждения. Он подавил стон, но, возможно, она почувствовала его присутствие, потому что внезапно выпрямилась и подозрительно огляделась.
С колотящимся сердцем Фрэнк прижался к грубой коре старого дерева, молясь, чтобы тени скрыли его. Высоко над ним ворковала плачущая горлица, и женщина расслабилась, улыбка изогнула ее красивые розовые губы. Она наклонилась над своими коробками и начала их выгружать.
Ему не нравилось наблюдать, как она борется с коробками, и не раз подумывал о том, чтобы предложить помощь, – но страх перед ее ужасом, ее отвращением к его появлению удерживал его на месте. К тому времени, как она закончила, вечерние тени начали темнеть в лесу, и он заставил себя уйти и вернуться в свою мастерскую.
«Я не вернусь», – решил он. – «Буду держаться от нее подальше».
Но его беспокойный сон преследовали мечты о ней, и первой его мыслью, проснувшись, было увидеть ее снова. Фрэнк только вошел в лес, когда услышал, как она приближается, следуя за оленем, идущим по тропе к его поляне. Олень? Олень? Он бросил на него подозрительный взгляд, когда тот проходил мимо, и мог поклясться, что тот ответил ему, но потом олень исчез, а женщина вышла на поляну.
Фрэнк отступил в тень, сердце его колотилось. Почему она должна была прийти сюда? И почему ей пришлось выглядеть так соблазнительно, когда солнечный свет разбрасывал огненные искры в ее темные волосы? Ее голубые глаза сверкали любопытством, когда она оглядывалась вокруг, и он мог представить, как эти глаза изучают его с той же интенсивностью. Эта мысль одновременно волновала и пугала его.
Ее подбородок внезапно поднялся, напряжение расправило ее тонкие плечи.
– Привет?
Голос у нее был мягкий и низкий, с легким музыкальным оттенком.
– Кто здесь? Пожалуйста, выходите. Обещаю, что не кусаюсь.
Несмотря на попытку говорить уверенно, Фрэнк услышал легкую дрожь в ее голосе, и у него заболела грудь. Он не хотел показывать себя. Он хотел оставаться скрытым в тени, но решил, что это было бы глупо и трусливо. Если его новый жилец собиралась попрактиковаться в прогулках по лесу, он обязательно столкнется с ней снова.
«По крайней мере, если она закричит и убежит, это положит конец этой глупой одержимости».
Не обращая внимания на ее реакцию, Фрэнк вышел из кустов.
Ее глаза расширились, когда она увидела его, и он сжал кулаки, готовясь услышать ее крики. Или что, если она упадет в обморок? Ему придется попытаться поймать ее. Мысль о том, чтобы прижать к себе это стройное тело, вызвала еще одну волну невольного возбуждения по его телу, но что, если он случайно причинит ей вред? Нет, лучше бы она побежала.
Но она не побежала и не упала в обморок. Вместо этого она улыбнулась ему.
– Монстр Франкенштейна, – сказала она тихо, но ее голос звучал скорее заинтригованно, чем испуганно.
Он опустил голову, благодарный, что его новая кожа не покраснела.
– Да.
– А есть ли доктор Франкенштейн?
– В некотором роде.
Доктор Карлофф был ответственен за его внешний вид, как и за всех так называемых монстров в Кричащем Лесу.
– Ты наблюдал за мной? – задала она еще один вопрос, когда он не уточнил.
– Мои извинения, – сухо сказал он. – У меня не так много посетителей, и я ценю свою конфиденциальность.
– Я тоже, – сухо сказала она, затем наклонила голову. – Ты хочешь, чтобы я ушла?
«Нет!»
Ему удалось сдержать свою немедленную реакцию.
– Ты уже здесь.
Слова прозвучали не так, как он хотел, и он откашлялся.
– Я имею в виду, что мы могли бы также представиться. Я Фрэнк.
– В самом деле?
Ее глаза сверкнули весельем, а затем расширились.
– Фрэнк Холландер? Ты имеешь в виду, что ты мой домовладелец?
– Думаю, да.
– Тогда я очень рада познакомиться. Твой сарай был именно тем, что мне было нужно. Я Виктория, – добавила она.
– Виктория, – повторил он.
Даже ее имя казалось сладким на его языке.
– Где ты живешь? – спросила она, оглядывая поляну, и он снова был благодарен, что не может покраснеть.
– Это моя мастерская. Я живу здесь.
Взгляд, который она окинула здание, был скорее любопытным, чем жалостливым.
– Мастерская? Ты сделал всю эту мебель?
– Да.
– Как увлекательно. Ты покажешь мне окрестности?
Он должен сказать «нет». Ему следует отправить ее восвояси.
– Да, – сказал он вместо этого.
Глава 4
Когда Виктория последовала за Фрэнком в его мастерскую, она не могла не восхититься шириной его плеч и упругим изгибом ягодиц. Раньше ее никогда особенно не интересовало мужское тело, но тогда ее обычно окружали ученые, которые больше интересовались развитием их мозга, чем тела. Но, несмотря на очевидные отличия Фрэнка, он вызывал в ней чувственное любопытство, которого, она могла бы поклясться, не существовало.
Он обернулся, чтобы посмотреть на нее, и Виктория быстро отвела взгляд от этой мускулистой задницы, уверенная, что ее щеки покраснели. Вместо этого она быстро сосредоточилась на своем окружении.
Опилки покрывали пол и прилипали к верстакам, стоящим вдоль стен. Повсюду были разбросаны недоделанные проекты – замысловатые деревянные творения, находящиеся на разных стадиях завершения. В воздухе висел резкий, чистый аромат свежеспиленной древесины, подчеркнутый более землистыми ароматами лака и олифы. Виктория изучала гладкую поверхность верстака, отмечая вмятины и бороздки, истертые на дереве за годы работы.
Через открытую дверь в задней части комнаты она увидела аккуратно заправленную кровать и вспомнила, что Фрэнк сказал, что живет здесь. Это напомнило ей койку, которую она держала в своей старой лаборатории, и Виктория улыбнулась. Возможно, у них больше общего, чем она думала.
– Это чудесно, – сказала она, улыбаясь ему.
Он неловко пожал плечами.
– Мне еще предстоит многому научиться.
– Правда?
Она провела кончиком пальца по краю резной столешницы, любуясь гладкостью дерева.
– Мне это кажется идеальным.
– Резьба не симметрична.
Он нахмурился, глядя на резьбу.
– У меня… трудности с более мелкими деталями.
Когда он рассказывал, его огромные кулаки сжались, и ее сердце заболело. Если бы он не всегда был таким, насколько тяжело ему было бы приспособиться к своему новому размеру и силе?