Элла поцеловала его, и они стали спускаться по лестнице.
Сейбер хотел было что-то добавить, но внезапно повернул к себе Эллу, чтобы она не видела разыгравшейся внизу драмы.
– О нет, нет! – пронзительно вскрикнула Пришес Эйбл. Она пронеслась мимо них в холл. Шляпка болталась у нее за спиной, платье было в лохмотьях.
Элла прижалась к Сейберу, проводив взглядом Пришес.
У подножия лестницы Пришес упала на колени перед неподвижно распростертым телом Помроя Уокингема.
Крэбли застыл над ними, как изваяние. Он поднял глаза на Сейбера и Эллу и всплеснул руками.
– А, вот и вы, лорд Эйвеналл и леди Эйвеналл. – Он указал на Помроя. – Говорят, многие погибают от неудачных падений. Никогда нельзя торопиться, особенно спускаясь с лестницы.
– Он мертв? – спросил Сейбер.
Крэбли нахмурился, вытащил пистолет из-за пояса. Он внимательно осмотрел оружие, и на лице его отразилось разочарование.
– Он так же мертв, как если бы я пристрелил его прямо сейчас, милорд.
Эпилог
Замок Керколди, Шотландия
Лето 1828 года
– Нет, все было не так, Макс Россмара, – сказала Керсти Мерсер, упершись крошечными ручонками в бока. – И вечно вы все врете.
Макс перевернулся на живот и покосился на десятилетнюю девочку, стоявшую перед ним.
– Если я говорю, что сражался с дюжиной врагов в Лондоне, то, значит, так оно и было, мисс Керсти Мерсер. – Маленькая светловолосая девчушка, дочка Роберта и Гейл Мерсер, чья семья арендовала земли у Россмара уже несколько поколений, знала Макса с первых дней его пребывания в Керколди.
Яркий свет послеполуденного солнца играл на золотистых волосах девочки. Она отбросила челку со лба и расставила ножки.
– Вы совсем зазнались, мастер Макс. Верно, думаете, зачем вам водиться с такими, как я?
– Ну что ты, малышка, – промолвил Макс, схватив Керсти за руку и снова усаживая ее на теплую траву. – Ты моя самая любимая шотландская русалочка. Я всегда буду тебя любить.
Она коснулась пальчиком его носа и приблизила к нему лицо, скосив глаза к переносице. Он засмеялся.
– Не смейтесь надо мной, – сказала она сквозь смех. – Поклянитесь, что никого не убивали там, откуда вы вернулись. Моя мама говорит, что тот, кто убивает, перестает быть человеком, только если он не защищает свою жизнь.
– Да, – промолвил Макс, вновь переходя на хорошо знакомый ему акцент. – Поскольку я говорю с тобой и знаю, что и так тебе нравлюсь, то я скажу тебе правду.
Он оперся подбородком о скрещенные руки. В Керколди так хорошо. После того как он чуть не погубил Эллу, он не заслужил такого счастья – быть тут со всей семьей. И все же он был благодарен, что его оставили, несмотря на его протесты. Дядя Кэлум помогал ему больше всех. Он рассказал Максу, как пытался разузнать, кто он и откуда, и как жалел, что никогда не видел своего отца. Если дядя Кэлум признался в этом, то как может Макс себя винить?
Керсти перевернулась на живот, вытянулась и в точности скопировала позу Макса. Она повторяла за ним все, что он ни делал, с того самого дня, как он впервые побывал в доме ее родителей. Ему тогда было всего одиннадцать лет.
– Ну, рассказывай, – промолвила Керсти. – Правду, Макс, и только правду.
– Я никого не убивал.
– И не сражался с дюжиной врагов?
Он прикрыл один глаз, а другим лукаво покосился на нее.
– Нет, – сказал он, не успев подумать. – Нет, и с дюжиной врагов я не сражался. Ни с кем я даже не подрался.
– Хм-м. – Ее волосы сияли на солнце. Она перебирала желтые сухие травинки. – Ты мне нравишься, Макс Россмара.
– А ты и сама ничего, Керсти Мерсер.
– Хм-м. – Она наморщила носик. – Элла… Леди Эйвеналл стала еще красивее, чем когда была просто Эллой.
– Да, Элла красивая, – согласился Макс и тут же почувствовал отвращение к себе, которое стало уже привычным его спутником. – И добрая. И храбрая. Сейбер тоже неплохой парень.
– Он хороший, – сказала Керсти. – У тебя очень хорошая семья. Папа и мама постоянно мне об этом говорят.
– Они правы, – согласился Макс. – Хорошая и благородная семья.
– И вы добрые. Я всех вас люблю, – добавила Керсти, не отводя от него глаз. – Даже ту старую даму – я ее, правда, немного боюсь.
– Вдову-то? – Макс ущипнул ее за подбородок и улыбнулся. – Она лучше всех. И мы тебя тоже любим. – Он оглянулся вокруг. Дядя Арран и тетя Грейс сидели с детьми под раскидистым дубом у подножия холма, на вершине которого расположились Макс и Керсти. Дядя Кэлум и тетя Пиппа прогуливались под руку по ступенькам террасы, спускающейся от одной из башен замка. Папа с мамой выходили из дома, чтобы присоединиться к остальным на пикнике.
Бабушку он видел, когда та препиралась с Бланш Бэстибл по поводу шляпки.
Где Элла и Сейбер – неизвестно. Известно только, что они всегда вместе.
– Элизабет так выросла, – заметила Грейс, маркиза Стоунхэвен. – Надеюсь, ей не придется страдать от своего маленького роста, как ее матери. – В компании мужа и детей она всегда была спокойна и весела.
Арран обнял ее рукой за плечи и притянул к себе, прислонившись к стволу дуба.
– Если Элизабет будет похожа на свою мать, то она будет счастлива, – сказал он Грейс. – У нее твои волосы – такие же светлые.
– И ваши зеленые глаза, милорд.
– Бог наградил нас прекрасными детьми. А более всего я счастлив, что у меня есть ты.
Она чмокнула его в щеку.
– Я снова писала вчера твой портрет.
– О нет! – Он отодвинулся от нее и притворился, что корчится от боли. – Нет, скажи, что это неправда!
– Арран Россмара, вы просто чудовище! – Она стукнула его кулачком по спине, и тут же прибежали их трое детей, визжа и крича, – они решили, что папа ссорится с мамой. – Веди себя прилично, Арран. К нам идут Кэлум и Пиппа. И остальные тоже скоро будут здесь.
Он обхватил ее за талию и повалил на траву. Элизабет, Нилл и двухлетний Джеймс тут же приняли живейшее участие в возне.
– Не думаю, что мы скоро увидим Эллу и Сейбера, – сказал Арран, его зеленые глаза блестели, как всегда, когда он подумывал об уединении с ней. – Они поступят более разумно.
– Разумно? Я написала твой портрет, а ты смеешься надо мной. Не пытайся переменить тему разговора.
– Я хочу, чтобы ты написала мой парадный портрет. Я ведь выгляжу представительно, как ты считаешь?
Грейс улыбнулась:
– Да, действительно.
– Ну, так вот, – продолжал Арран. – Поскольку ты настаиваешь, чтобы я позировал тебе обнаженным, и проявляешь особенное уважение к тому, что должна считать моим самым большим достоинством, отнесись к этому со всей ответственностью.
Грейс изловчилась и сжала «достоинство», о котором он упомянул.
Арран обнажил зубы в усмешке.
– Осторожно, моя прелесть, или ты поставишь нас обоих в неловкое положение. А вообще не осторожничай особенно. Будь беспечной и беззаботной.
– Как скажешь, – согласно кивнула Грейс. – Но я только отыскала то, что можно моментально выпрямить.
– И что же это такое? – Он обхватил ее одной рукой и сел, а другой рукой обнял троих детей.
– Здравствуй, Кэлум! – крикнула Грейс. – Здравствуй, Пиппа! Присоединяйтесь к нам. – И шепнула Аррану: – Я, пожалуй, немного доработаю портрет. По-моему, я несколько преувеличила твое лучшее достоинство.
Он расхохотался:
– Надо привести себя в порядок. Наш клан уже почти в сборе.
– А где Элла и Сейбер? – спросила Грейс.
– Они придут, – сказал Арран. – Они видят только друг друга. И где бы они ни были, одно известно точно: они вместе.
Кэлум, герцог Фрэнкхот, остановился с супругой неподалеку от семейства Аррана.
– Надо подождать, пока мальчики нас догонят, Пиппа. – В свои три и два года Уильям и Чарльз ужасно независимы и любят все делать по-своему. Они преодолели спуск по каменной лестнице к лужайке, но тут Уильям что-то нашел в траве.