Авалон
Перекатившись с одного бока на другой, я поняла, что больше не засну. Встав из кровати, я прикрыла глаза и пошатнулась в сторону, чуть не упав обратно на постель. Голова закружилась, и я оперлась рукой о стену. Тяжело вздохнув и более-менее придя в чувства, я обняла себя за плечи и поплелась к окну, «украшенному» осенними холодными каплями дождя. Одна за другой они скатывались по стеклу, все больше напоминая слезы… мои слезы. Я больше не плачу. Мои глаза только увлажняются, но я не даю «северным бриллиантам» обжигать кожу лица. Говорят, если глаза могут сдержать слезы, то сердце – никогда. Так и есть. Оно давно кровоточит… болит… не умолкает… кричит… зовет Его…
Прошел месяц с момента нашей близости. Близости, которой, казалось, мы никогда раньше не испытывали, даже будучи женатыми пять лет. Когда теряешь – тогда осознаешь качество и цену потери. И каким бы подонком Ален ни был, все равно он самый лучший и родной.
Все последующие четыре недели со дня нашей последней встречи я его видела только через свое окно. Он приходил каждое утро и просто смотрел в мое окно. Он молчал. Не звонил. Не писал сообщения. Не стучал в мою дверь. Он просто смотрел мне в глаза сквозь оконное стекло. И неважно, если на улице был дождь и холод, он все равно приходил. Это стало своего рода свиданием каждым ранним утром. И сегодня он пришел вновь. Как только я подошла к окну, увидела его, промокшего до нитки. Каждый раз у меня сжималось сердце при виде того, как он стоит под дождем, на холоде, обдуваемый сильным порывом ветра и смотрит на меня. И только сегодня он дал мне услышать его голос, по которому я успела соскучиться. Он позвонил мне, все еще стоя на улице под дождем.
– Почему ты не спишь? – Его тихий, хриплый голос заставлял кожу покрываться мурашками.
– Почему ты приходишь сюда каждое утро?
– Почему ты стоишь босая у окна? – Он точно знал, что я босиком, и он был прав.
– Почему ты стоишь под дождем?
– Отойди от окна, оно холодное, – он никогда не любил, когда я облокачивалась о стекло, мотивируя тем, что оно холодное. А холод не должен «прикасаться» к моей коже.
– Зайди в помещение, на улице холодно.
– Я уже ухожу, – одна фраза, а сердце сжалось сильнее. Я знала, что я его еще увижу, но чувство, что этот раз может стать последним, больно резануло сознание.
И он ушел. А я еще долго смотрела ему в след…
***
Головокружение то проходило, то вновь возвращалось. Появилась слабость и усталость. Но мне нужно поговорить с Актоном. Я не хочу больше тянуть.
Заходя в подъезд, столкнулась с Аленом. Сразу стало понятно, что он был у него. Вид у Алена был уставший. Казалось, он не спал ночь. А может и не одну. Странно, мне не пришло в голову, что, возможно, он провел ночь у какой-нибудь женщины. Я знаю, что он был один.
Ален всматривался в мое лицо, будто вырисовывая каждую его черточку, а после сказал:
– Тогда, в доме Актона, ты спросила, что тебе нужно сделать, чтобы простить меня. Я долго думал над этим и понял, что прощение возможно, если доверие вернется. А оно, как правило, редко возвращается. И тебе делать ничего не надо. Сделать должен я – уйти. Отойти в сторону и дать тебе шанс построить жизнь с другим человеком, с которым ты сможешь обрести счастье, – он замолчал и посмотрел в сторону, засунув руки в карманы. Эти слова давались ему тяжело, как и мне тяжело было их слышать. Он меня отпускает?
– Я никогда раньше не мог понять, как можно отпустить человека, когда любишь его до безумия и грезишь им каждую минуту? И только недавно осознал, что когда любишь по-настоящему, можешь отпустить его, если он счастлив с другим.
– Ты меня отпускаешь? – Руки предательски задрожали, и я сильнее сжала ремешок сумки.
– Только умом, сердцем – никогда. – Он подошел ко мне вплотную и, протянув руку, заправил прядь волос мне за ухо и горько улыбнулся.
– Я не заслуживаю тебя, Авалон. Я не слабак, и готов бороться за тебя вечно, но не с самим с собой. Моя измена – мой порок и наша общая боль. Я не хочу, чтобы тебе было больно и в тоже время не могу перечеркнуть свои прошлые ошибки.
Ветер закружил опавшие с деревьев листья, поднял их вверх и безжалостно бросил. А у меня такое чувство, что мое сердце подбросили и уронили. Нет, он прав. Он действительно прав. И он… меня любит, иначе не уступил бы другому во имя моего счастья. Но почему мне от этого не легче? Это его подарок мне? Я не хочу его принимать.
– Я хочу тебя обнять. Поцеловать. Никуда не отпускать, но… не могу, – он сильно прикусил нижнюю губу и, прикрыв глаза, запрокинул голову назад, делая глубокий вдох.
– Почему?
– Потому что тогда я тебя никуда не отпущу.
Молчание. Томительное и тяжелое. Ощущение такое, словно мои легкие сжали в ладонях сильно-сильно. Нет воздуха. Нет его – нет кислорода. И сейчас он уйдет. Станет нечем дышать.
Он взял мою ладонь в свою и поцеловал каждый палец. Дойдя до безымянного, поцеловал и обручальное кольцо, которое я продолжала носить, несмотря на то, что мы развелись. На его пальце точно такое же кольцо, которое он, не желал снимать также, как и я.
– Я люблю тебя, очень люблю… – сильно сжав мои пальцы в своих, он отпустил мою руку и ушел. Тихо. Молча.
Нет его – нет кислорода.
Дойдя на ватных ногах до двери Актона и позвонив, я почувствовала, как силы меня покидают, и я теряю сознание, падая в руки Актона.
***
– Ты ведь пришла сказать, что возвращаешься к Алену и уезжаешь с ним?
– Нет, я пришла сказать… Ален уезжает? – Я так резко села в кровати, что в глазах потемнело. – Куда? – Актон наклонил голову чуть вниз и по-доброму усмехнулся.
– Я думал, он тебе об этом сообщил. – Я готова еще раз потерять сознание, лишь бы не слышать слов о том, что Ален уезжает. Стало снова трудно дышать.
– Нет, он мне не сказал… – я смотрела вперед, ничего не видя. Ком подступил к горлу, не давая вздохнуть спокойно. Каждый вдох сопровождался тихим ноющим свистом. Стало невыносимо пусто и одиноко в одночасье. Вся та боль, которую я держала в себе, не позволяя ей вырваться наружу прозрачными кристаллами из глаз или стонами отчаяния, сейчас сконцентрировалась внутри меня, неприятно сосало под ложечкой. Будто из меня вычерпывали душу. Почувствовав тошноту, я быстрым шагом направилась в ванную комнату, не замечая внимательного взгляда Актона.
Зайдя в ванную, сильно вцепилась в край раковины, включила холодную воду и тихонько зарыдала, после чего меня буквально вывернуло наизнанку. Мысль и осознание того, что Он уезжает и больше не будет со мной, пусть не в моем доме, пусть не моим мужем, а просто далеко от меня – разъедала изнутри. Эта боль оказалась острее и сильнее, чем та, которую причинил мне Ален своей изменой.
Через несколько минут в дверь постучал Актон и спросил обеспокоенным голосом, все ли у меня в порядке. Умыв лицо, я вышла к нему, но по моим глазам он все понял.
– Ты плакала. – Это не вопрос, утверждение.
Я ничего не ответила, только прошла в комнату и села на диван, уткнувшись лицом в ладони.