— Что значит та самая? И что это за отвратительная улыбочка?
Мой родной брат имеет что-то против. Да и плевать! Мо покорила меня и пленила мое сердце. Я влюблялся в нее. Влюблялся каждый новый день, и так быстро и сильно, что терял почву под ногами. Это зависимость. Зависимость одного человека от другого. Я завишу от нее. Мы как магниты. Она двигается, я двигаюсь. Она замирает, я останавливаюсь. Она исчезнет, и я потеряюсь без нее.
— Ничего, ничего, — Дима предостерегающе поднял руки вверх. — Я же один раз видел ее. Она… ничего.
— Твое мнение по этому поводу меня совершенно не волнует, — раздраженно бросил я.
— А я и не собираюсь тебя учить и навязывать свое мнение, — я исподлобья взглянул на брата, — только… — брат замолчал. Он любил держать театральную паузу и нервировать меня.
— Только что? — вспылил я.
— Ты готов к серьезным отношениям? Ведь ты очень долго ни с кем не встречался, а если и были отношения с девушками, то все они заканчивались одинаково.
— Здесь все по-другому. Мо другая. И я никогда не обижу ее.
— Про Лену ты говорил то же самое. Но только сейчас бедная девочка перенесла очередной нервный срыв. По твоей милости.
— Не начинай, Дима. Если после расставания со мной девушки плохо себя чувствовали или даже лечилась в клиниках, не моя в том вина.
— Не твоя? — заорал брат. Я не смел заткнуть его и поставить на место.
— Ты бросил всех этих девушек. И не просто бросил, а довел их своим вечным нытьем и недовольной рожей до клиники. Ты, — Дима злостно смотрел на меня, — вытрепал им все нервы. И сейчас я просто не хочу, чтобы эта Мо страдала так же, как остальные девушки.
— Я… не хотел… я… — просто качал головой и не мог подобрать правильных слов.
— Знаю, — Дима сочувственно взглянул на меня, — знаю, что не хотел.
— Всем этим девушкам от меня были нужны только деньги и ничего больше. Я делал для них всё. А они ничего не отдавали мне взамен. Они только брали и брали, тратили и снова брали. И в один прекрасный момент мне это все надоело, и я отомстил им. Я злился. Своей злостью я пугал их и ставил на место. А когда я успокаивался, они ласкались ко мне, и я снова злился и срывался. Я доводил их до слез, и тот, кто не выдерживал, уходил. А девушек, считавших себя выносливыми, я изводил и когда чувствовал, что больше они не выдержат, бросал их. Все было по-честному.
Я замолчал и какое-то время ничего не говорил. Молчал и обдумывал. Обдумывал свои поступки и никак не мог понять, правильно ли я поступал. А главное, над чем я не задумывался, это то, как все сделанное мной отразится на моем будущем.
— Ты сам выбирал таких девушек, Ник. И виноватых, кроме тебя, здесь нет.
— Я не знал, что они такие… продажные, — я с таким сердцем сказал это. И глубоко внутри меня кольнула ужасная мысль, что если однажды и Мо станет такой.
— Не знал? — насмешливо переспросил Дима. — Да их продажность за километр видно, а ты вблизи не смог разглядеть.
— Хватит! — мой голос дрогнул. Не выдержав пронзительного взгляда брата, я отвел глаза и быстро заморгал. Я всегда так делал, когда чувствовал, что мои глаза становятся мокрыми от слез.
— Они не ценили меня. Как человек я был им не нужен. Как мешок с деньгами они готовы были носить меня на руках. И каждый раз, встречаясь то с одной девушкой, то с другой, я сравнивал их и убеждал себя, что эта лучше предыдущей, но я ошибался. Изо всех сил я искал в каждой что-то хорошее, но не находил и разочаровывался. Поэтому, на какое-то время, я и перестал заводить романы.
— Вот именно поэтому я с девушками только сплю. Связь без обязательств, знаешь ли, полезная штука, — Дима вернулся на свое кресло. Он то ли резко подобрел, то ли ликовал внутри, что я сломался на его глазах, то ли просто проявил сочувствие. Все-таки с его стороны я заслуживаю понимания. Я же его брат.
— Ты правда думаешь, что и с Мо будет то же самое?
Я спросил, ожидая правдивого ответа, а мысленно умолял соврать мне и подбодрить.
— Эта девчушка, сколько ей? На вид лет восемнадцать, — я качнул головой в знак согласия. — И, в первую очередь, мне будет жалкое ее, если и с ней это произойдет. Ведь виновата будет не она, а ты. А все из-за того, что тебе начнет казаться, будто она обманывает тебя, с работы ждет не тебя, а твои деньги. И ты сотворишь с ней то же самое, что и с другими девушками. Ты же параноик. Ты не умеешь доверять женскому полу. Они все для тебя вруньи и лицемерки.
— И давно ты так хорошо знаешь меня?
— С тех самых пор, как ты расстался с Элей. Провстречавшись четыре года, ты бросил ее…
— Она лгала мне!
— Да тебе все лгут! — Джо подпрыгнул на кресле. — Очнись, Ник! Ты в каком мире живешь? Все друг другу лгут. И тебе ни разу в голову не приходило, что Эля, да и другие девушки лгали ради твоего блага.
— Моего блага? Смотреть мне в глаза и лгать.
— Иногда лучше сладкая ложь, чем горькая правда.
— Я предпочитаю правду, — огрызнулся я.
— Если бы люди говорили друг другу только правду, о мирном сосуществовании можно было бы забыть. Правда не всегда приносит пользу. По большей части она приносит только боль.
— Когда ты вдруг стал таким умным? — ядовито произнес я.
— Я пытаюсь помочь тебе и уберечь эту бедную девчушку от такого монстра, как ты.
Я осекся. Обезумевшими и дикими глазами я глядел на Дима и понимал его правоту, но отчаянно сопротивлялся принять ее.
— Ты влюблен и честно, я уже и позабыл это влюбленный блеск в твоих глазах. Ты любишь ее сейчас и завтра ты тоже будешь любить ее. Но стоит ей что-то скрыть от тебя, и внутри тебя проснется псих. Ты доведешь ее, и со слезами на глазах она уйдет. А ты до конца жизни будешь сожалеть о причиненной ей боли.
— Дим, заткнись, умоляю! Я не могу оставить ее. С ней я чувствую себя живым. Я готов отдать этой девушки все, что у меня есть, лишь бы она была рядом.
— Про других ты говорил то же самое. И где они сейчас, а?
— Ты говоришь мне, что я буду сожалеть о содеянном. И я правда буду жалеть, но только если сейчас оставлю ее.
На моем лице не дрогнул ни один мускул. Как непроницаемая маска.
— Ты правда так сильно влюблен в нее?
— Да.
— И ты готов…
— Да.
— Готов измениться?…
— Да.
Глава 17. Никита
После разговора с Димой я долго гулял. Бродил по улицам. Натыкался на прохожих, ни видя их от того, что смотрел себе под ноги. Извинялся, сторонился их и шел дальше. Определенных мыслей в голове не было. Легкий сумбур и беспорядок от сказанных слов брата. Смешанные чувства и ощущения. Непонятные чувства, переживаемые мной от воспоминаний о тех девушках, что… Ощущения того, что возможно именно я испортил этим девушкам всю жизнь. Нет, тяжело вспоминать все давно произошедшее. Тяжело осознавать, что возможно Дима прав и с Мо меня ждет та же участь. Но сама мысль о том, что я могу причинить ей боль и обидеть, как нож ранила мое сердце. И от дикого испуга я отгонял все самые плохие мысли и старался даже не затрагивать их.
Домой я вернулся под вечер. На моих наручных часах стрелка перевалила за десять вечера. Нигде, кроме гостиной, свет не горел. В гостиной сидела Мо и, обложившись учебниками по психологии, готовилась к сдаче экзаменов. Как она говорила мне, ей не хотелось провалиться на первых же экзаменах.
— Учишься?
Я присел рядом и поцеловал ее в волосы.
— Еще чуть-чуть и я это все запомню. — Она с силой захлопнула учебник, закрыла глаза и по памяти быстро повторяла то, что заучила.
— Нисколько не сомневаюсь в этом.
Звучало это тоскливее, чем я ожидал.
— Что случилось?
Мо внимательно своими дымчато-серыми глазами смотрела на меня. Моя печаль отражалась в ее немного грустных глазах. И я не знал, что ей сказать.
— Немного устал, — я прикрыл глаза и закачал головой. Нельзя ей было видеть моего взгляда. Тогда бы она поняла все без слов.