Я уронил голову на руки и застонал от безысходности. Я не знал, что делать и как быть дальше.
— Никита, что с тобой? — голос Мо был наполнен отчаянием и мольбой.
— Ник?
Этот веселый, звонкий голос я обязан был забыть за четыре года, и я был уверен, что забыл его. Но, услышав его сейчас, понял, что опять ошибся.
— Боже мой, сколько лет!
Эля подошла к нашему столику, сияя своей лучезарной улыбкой. Я заставил себя подняться из-за стола, поднять голову и взглянуть на нее. Она всё та же. Совсем не изменилась. И ничего, кроме ответной улыбки я преподнести ей не мог.
— Эля, действительно, сколько лет.
Я сейчас лопну от счастья, увиденного моими бесстыжими глазами.
— Познакомь меня со своей спутницей.
Эля лепетала, как поет соловей свои прекрасные трели. Господи, то же самое я думал и о голосе Мо!
— Это Мошель, — Мо поднялась на ноги и легким кивком головы поприветствовала мою бывшую девушку. — Моя…
— Недавняя знакомая, — быстро ответила она.
Только не это!
— И, судя по моим часам, — Мо бросила мимолетный взгляд на циферблат на ручных часах, — которые, возможно, и спешат, мне, к сожалению, уже пора.
Она схватила свою сумку, небрежно повесила на плечо и легкой походкой направилась к выходу. Уж в чем Мо и отличалась от Эли, так это огромным талантом сочетать джинсы с высоченными каблуками и выглядеть дико привлекательно. Эля джинсы ненавидела.
— Мо!
Не извинившись перед ней и не попросив ее подождать меня, я мчался вслед уходящей Мо. На своих длинных шпильках она шла очень быстро.
— Мо!
Наконец-то догнав ее, я схватил Мо за руку и развернул к себе. Она не стала отбиваться и вырываться, орать на меня и обвинять, как это сделали бы другие девушки. Она только посмотрела на меня так, как маленький ребенок смотрит на взрослого, когда тот придает его. С болью, непониманием и единственным вопросом: «почему?»
— Мо, выслушай.
— Не хочу ничего слушать! — она все-таки оттолкнула меня. — Я наивная дура, поверила богатому парню! Поверила, что могу быть любима им, что могу быть нужной ему! И снова ошиблась! — Мо кричала. Ее губы дрожали, а по щекам бежали капли слез.
— Я всегда находилась на ступень ниже, чем твое общество. Но встретив тебя, — ее нижняя губа задрожала еще сильнее, — я надеялась подняться и быть с такими как ты на равных. Но ты только еще дальше столкнул меня! Я тебя ненавижу! Ненавижу все твои лживые слова и обещания! Ненавижу твой чёртов дом! Твои сраные деньги! Я ненавижу тебя и проклинаю! Чтобы ты страдал так же, как и я. Чтобы нуждался во всем и не получал ничего. Чтобы ты провел свою жизнь в одиночестве.
Это был ее вердикт. Ее приговор мне. И я не боялся его исполнения. Я боялся, что единственная девушка, стоявшая сейчас передо мной, полюбившая меня ни за что, никогда не сжалится и не простит меня.
— Мо, — я потянулся к ее руке, но она быстро отдернула ее.
— Развлекайся, — прошипела она. — Развлекайся, как настоящее, богатое ничтожество, а я буду прислуживать, — Мо с пафосом поклонилась мне в ноги, развернулась и ушла.
Что я натворил…
Глава 21. Мошель
Врываюсь в свою бывшую комнату, в общежитие, со всей силы толкнув дверь. Моя соседка по комнате Кира, сидящая на постели, со злым негодованием смотрела на свою блудливую соседку.
— Ты надолго? — спросила Кира, не отрывая глаз от очередной книги.
— Навсегда! — рявкнула я. Швырнула свои сумки с вещами на койку, но те от тяжести не удержались и свалились на пол. Я чертыхнулась, но поднимать их не спешила.
— Но ты же ушла.
— А я вернулась! — круто развернулась к Кире и прожигала ее самым злым взглядом. — И если ты будешь водить в нашу комнату своих долбанных ухажеров, я пожалуюсь декану, и жить ты будешь не здесь, а на улице, — ядовито прошипела я.
Кира смотрела на меня и хлопала глазами, не понимая, что произошло с ее тихой, скромной и молчаливой соседкой, которая слова боялась сказать. Что стало с милой Мо? Почему я вдруг стала такой агрессивной и злой. Кира не нашла ответов ни на один свой вопрос. Она лишь молча кивнула и вернулась к своей книге. Но вряд ли ей удастся сосредоточиться на чтение после такого.
Я вернулась к своим валявшимся сумкам и, с легкостью подняв их, забросила на кровать. Одним рывком расстегнула молнию на замке и, схватив в охапку все свои вещи, забросила в шкаф, разместив все шмотки на двух полках. Хлобыстнув дверцами шкафа, я со всем негодованием заталкивала пустые сумки с вещами под кровать, будто это они виноваты во всех моих несчастьях и потерях.
— Прости, Кира. — я сидела на полу, упираясь руками в кровать, и смотрела в пол, рассматривая непонятные узоры на паркете. А потом внутри меня как будто что-то замкнуло и, вскочив на ноги, я выбежала из комнаты, снова с силой захлопнув за собой дверь. Бежала по коридорам кампуса, натыкаясь на студентов разных курсов и по разным специальностям. Все они возмущались и ругались, смотря мне вслед. Многие знали меня лично, многие знали лишь то, что я первокурсница и не имею права носиться по коридорам и задевать старшекурсников, сбивая их с пути. Но, кажется, об этом знали все, кроме меня.
Наплевав на всех, я продолжала мчаться на всех парах, сама не зная куда. Но почему-то мне казалось, что если я сейчас не успею, то всю упущу.
— Мошель.
Я резко остановилась. Знала, кто меня окликнул. Единственный профессор в университете, который относился к ней с пониманием и разрешал зайти в лекционный зал даже после опоздания. Он единственный помогал Мо разобраться в сложных терминах по психологии и в решении противоречивых вопросов, когда она чего-то не понимала. Но даже с ним мне не хотелось разговаривать. Потому что сейчас я была в таком состоянии, когда хочешь, не хочешь, а нагрубишь любому.
— Антон Владимирович, — я повернулась и приветливо улыбнулась.
— Мо, — никто из преподавателей не называл ее так, либо только по фамилии, либо полным именем. А здесь, очевидно, произошло сильное влияние Люси, которая все ему растрепала, а он, бедняга, даже не догадывается, как выдает себя.
— Твоя соседка Кира сказала, что ты неважно себя чувствуешь.
— Все нормально. Просто я очень разозлилась на одного человека, а злость выплеснула на Киру. Она просто попалась под горячую руку. И, кстати, вы не знаете, где Люся.
Часами ранее я никогда бы не позволила себе такой наглости и бестактности. Но, увы, время скоротечно. Милая и добрая Мо утонула в той лжи и боли, что испытывала на протяжении всей жизни.
— О чем вы, Мошель?
— Да ладно вам, — усмехнулась я. — Никто в универе не называет меня Мо. Мало того, об это знает только Люся. А вы могли узнать только от нее, — я цыкнула языком, как это делает Люся, и, обойдя профессора стороной, помчалась прочь от него.
Выбежала из кампуса и неслась к самому ближайшему ночному клубу. Я бежала так быстро и стремительно, что мне мог позавидовать любой профессиональный спортсмен. Не задыхалась и не сбавляла скорости даже на поворотах. А развить большую скорость на высоких каблуках под силу на каждой девушке. И если бы я захотела, могла бы посоревноваться в беге за первое место и быть готовой к победе.
Я остановилась перед дверьми непонятного заведения, именованным ночным клубом, но ни танцпола, ни горящих огней в ней не было. Но мне было плевать. Мне это было не нужно. Ночной клуб я искала вовсе не для танцев. А то, что ее действительно интересовало, можно было найти в каждой дешевой забегаловке.
Я подошла к барной стойке и села на высокий стул. Молодой бармен стоял по ту сторону и ожидал заказа.
— Мне вод… — я осеклась. Стоит ли из-за очередной боли прибегать к крайним мерам?
— Воду с лимоном и лаймом? — протирая бокала, переспросил бармен.
— Мне… да. То есть нет… Разбавленную…