– Господи! Ты меня напугал! – воскликнула она. – А я-то думала, ты собирался признаться, что хотел стать серийным убийцей или цирковым клоуном. В фотографии ничего постыдного нет. Почему ты не стал фотографом?
– Можно сказать, стал. В университете я изучал фотографию и изобразительное искусство. Но это… не особенно многообещающая карьера. Большинство людей увлекаются искусством, но изо дня в день… Когда ты взрослый, приходится платить по счетам, а не заниматься тем, чем хочется…
– Одно другому не мешает, – нахмурилась Лайла. – Ты можешь жить своей жизнью и сбегать из очередного города всякий раз, когда приходят счета за электричество. Или ты можешь оплачивать счета и поставить крест на собственной жизни. Поженившись, мои родители порхали по миру, словно два беззаботных мотылька. Скажу тебе одно: они прожили замечательную жизнь.
– Неужели все было настолько чудесным? Я думал, ты очень страдала от того, что твоя жизнь лишена стабильности.
– У меня не было никакого дома. – Рассмеявшись, Лайла подвинулась так, что смогла, опершись о меня, вытянуть ноги на кушетке. Ее рыжие волосы покрыли мою руку и колени, словно одеяло. – Я родилась на обочине дороги, если так можно выразиться. Я просто не знала, что значит «пустить корни», и не понимала, что такое стабильность. Время от времени я приезжала в гости к бабушке и дедушке в Госфорд, но тогда я едва успела их узнать.
– Не могу себе такое даже вообразить, – покачал я головой. – Когда мои родители умерли, а мы с братьями продали дом… я ощущал себя так, словно потерял часть самого себя, словно лишился якоря и теперь плыву по течению.
– Есть нечто воистину чудесное в том, чтобы иметь место, которое можно назвать домом, – тихо согласилась Лайла. – Дом должен быть скорее базой, куда можно всегда вернуться, чем якорем. Корабли становятся на якорь только между плаваниями, правда же?
– Нельзя всю жизнь провести в плавании.
– Вполне возможно, – пробормотала Лайла. – Жизнь – это путешествие. Не обязательно переезжать с места на место, но надо всегда стремиться к чему-то, иначе тебя ожидает застой.
Воцарилась тишина. Мои мысли вертелись вокруг этого мига нашей близости. У обоих опустели стаканы, в ресторане мы тоже изрядно угостились вином, но, как ни странно, я чувствовал, что меня больше опьянил наш разговор, чем вино. Не помню, что когда-либо разговаривал вот так, расслабившись, с женщиной, позволяя словам свободно течь. Но даже если бы слова иссякли, я бы вполне удовлетворился молчанием, ожидая, что она сделает.
– Ты на всех так влияешь?
– Как?
– Ты словно маленький, крошечный вихрь. За два вечера тебе удалось сделать так, что все мои представления о жизни перемешались у меня в голове.
– И это к лучшему?
– Надеюсь.
Некоторое время я расчесывал пальцами ее волосы, потом она медленно приподнялась и поставила бокал на пол. Повернувшись ко мне, она положила руку мне на плечо. Глядя в ее глаза, я вдруг ощутил, что меня покинуло ощущение собственной малозначительности.
– Разве я тебе не надоел?
Лайла подалась вперед и нежно коснулась моих губ.
– Нет, ты не скучный, – улыбнувшись, прошептала она. – Возможно, ты слегка безумен…
Снова поцелуй, на этот раз долгий, сводящий на нет любую обиду, которую могли вызвать ее слова.
– А еще, возможно, ты немного предвзято относишься к людям, недолюбливающим туфли.
Следующий поцелуй был еще дольше, еще глубже.
Оторвавшись от моих губ, Лайла прижалась своим лбом к моему, зажмурилась и прошептала:
– Я почти не знаю тебя, но при этом чувствую, что в тебе многое сокрыто. Как ты при этом можешь быть скучным?
Я проснулся раньше, чем она, и сразу же подумал о том, что нахожусь в ее квартире, следовательно, ей просто некуда от меня сбежать. Это просто замечательно! Женщина в моих объятиях пошевелилась. Я увидел, как задрожали, открываясь, ее веки. Я мог представить себе, как буду просыпаться так, рядом с нею, до конца своих дней.
Я прошепчу, что люблю ее, а Лайла ответит, что тоже любит меня. А потом мы обменяемся не особенно благоухающим утренним поцелуем. В нашей обычной нежности будет таиться необыкновенная красота, и я никогда больше не почувствую себя одиноким.
Мысль меня встревожила, и я подумал, откуда она могла появиться. Лайла была красивой, очаровательной. Прежде я знавал многих женщин, но никогда раньше не помышлял о серьезных отношениях с какой-либо из них, особенно после первой ночи. Эта идея меня настораживала. Я подвинулся и запечатлел на ее губах легкий утренний поцелуй.