Женя запрокидывает голову, очевидно, навязывая борьбу накатившим слезам, жмурится и шумно выдыхает.
— Я бы хотела, чтобы папа видел меня сейчас. И знал, что со мной.
— Думаю, так и есть. А почему твой парень не с тобой?
Женя, бросив на меня грустный взгляд, принимается разглядывать складки на своей юбке.
— Не захотел уезжать из Москвы.
— Даже ради того, чтобы просто побыть рядом с тобой и подержать за руку, когда ты…
Хотел сказать «когда ты плачешь», но не стал.
— Для него нет ничего важнее театра. Ничего. Наверное, я тоже такая.
— Нет, ты не такая, — я перебиваю ее, пока она не продолжила наговаривать на себя и дальше. — Будь ты помешанной только на театре, ты бы не приехала сегодня сюда и не думала бы так, как думаешь.
— Осуждаешь меня, что я выбрала такого мужчину?
— Жек, я не имею права осуждать, просто на его месте я бы не смог так поступить. Впрочем, я и на своем поступил по-другому.
— Спасибо.
В одном коротком «спасибо» я слышу тысячи нот ее голоса и десятки недосказанных слов, которые она так и не произнесет. В этом коротком слове я слышу ее саму. А когда она своей ладонью осторожно касается моего колена, на одну секунду, без всякой задней мысли, я себя чувствую как в той старой песне. Сердце замерло и снова пошло.
Подумать только, мы знакомы с пятнадцати, были вместе с семнадцати, разошлись, когда нам было двадцать один. Теперь нам двадцать три, у каждого своя жизнь и своя вторая половинка, но мы сидим здесь вместе в такой сложный для Жени день, только я и она, и больше ничего не существует в эту минуту. Наверное, так бывает, когда вас связывает слишком многое в памяти.
— Ты завтра обратно едешь? — спрашиваю через пару минут молчания.
— Да, я как раз хотела проверить, какой билет взяла, секунду, — достает из сумочки телефон, открывает файлы, смотрит загруженный билет. — О Боже.
— Что такое?
— Завтра двадцать второе, а я взяла билет на двадцать третье. Случайно. Но в понедельник у меня уже репетиция, я не могу так поздно приехать.
Судорожно начинает стучать ногтями по экрану, проверяя свободные места на завтра, но судя по печальному вздоху, их нет.
— Жень, я приехал машину забрать. Поеду завтра в обед, если хочешь, я тебя отвезу, все равно одному скучно столько часов ехать.
— Но разве это удобно?
— Неудобно опаздывать на работу, а все остальное — нормально. Поедешь со мной?
— Ты меня выручаешь, — она в первый раз за все это время улыбается.
— Да брось, по старой памяти. Тебе не пора?
— Да, мама теперь ждет уже.
— Тогда пойдем. Вас подбросить? Или сами на машине?
— Моя в Москве, а мама так за руль и не села.
— Понял. Тогда подвезу.
Глава 6
Суббота пролетает невероятно быстро. Днем у нас семейный обед с родителями и сестрой, вечером — встреча с друзьями. Кидаю клич и приглашаю встретиться всех, кого давно не видел. Отвожу Соню к мужу, ей как раз его встречать после матча, оставляю машину, но пить сегодня не хочу, завтра еще дорога. И хотя на встрече с товарищами заливаюсь чаем, пока те глушат нормальные напитки, все равно засиживаюсь с ними до глубокой ночи.
Приезжаю домой и просто падаю в свою кровать с одной лишь мечтой — выспаться. Больше всего на свете я люблю кофе, еду, сон и…
Раньше бы сказал «и Женю». Но пора с этим завязывать.
С утра мама встречает накрытым столом с таким плотным завтраком, что из дома можно просто выкатываться, а не выходить. Вот что значит домохозяйка с большим опытом — тут все вкусное, свое, домашнее. Даже варенье к блинчикам — и то мамино. Прослонявшись полдня по дому, отбираю теплые вещи и обувь на зиму, загружаю это все в багажник машины, мама тут же собирает мне волшебный пакет перекуса в дорогу. Прощаюсь с родителями и еду сначала на заправку, а уже потом — к Жене. Мы вчера договорились, что я заеду за ней в час дня, потому что в дороге нам быть до ночи. Попадем в пробки на МКАДе, простоим в них дольше, чем до Московской области от дома ехать. Но другого способа перегнать тачку в Москву нет, и я все-таки предпочитаю стоять в пробках в своей машине, чем трястись в метро с кучей других людей в полнейшей давке.
Подъехав к дому Жениной мамы, думаю набрать Женьку или в домофон позвонить, а потом просто сигналю два раза коротко. Глупо так. Мы раньше считали это за условный сигнал, когда я заезжал за ней, чтобы забрать на свидание. Помнит она еще такое? Это сто лет назад было, в конце одиннадцатого класса, когда батя отдал мне свою старую машину — мою первую.