Мы ценили, что в своей стране Йозефа поставили высоко, и нам нравилось, что он любит свою страну. Мы не хотели, чтобы эмигранты пытались посеять в его душе сомнения своей собственной разочарованностью.
Первые три дня Йозеф жил у нас в маленьком доме в порту Шевалье. Я был слегка сконфужен, потому что из-за малой площади ему приходилось спать на раскладном диване в гостиной.
Однако, поскольку мы с Салли были заняты на работе, наш дом был для него не самым лучшим жилищем. Оставшееся время он провел в Окленде у главного управляющего фирмы Ротменов Кена Симича.
То обстоятельство, что английский Йозефа был не особенно хорош, временами вызывало заблуждения, но зато это часто было источником веселья, когда он, бывало, за обедом, как цирковой артист, жонглировал англо-чешским и чешско-английским карманными словарями, чтобы подыскать нужное слово для продолжения остановившейся беседы.
Он с полной готовностью включался в наши дела. Когда я тренировался на траве, он тоже тренировался на траве. Если я выходил на шоссе, он тоже выходил на шоссе. Сознавая, что он не привык бегать по асфальту, я старался отыскивать трассу с травяным покровом, чтобы облегчить ему бег.
В доме Симичей Йозефа окружали дети — две девочки десяти и тринадцати лет и мальчик восьми или девяти лет. Они контактировали с ним гораздо лучше, чем взрослые, наверное, потому, что лучше понимают и в большей степени используют безмолвный язык жестов, а может быть, потому, что разговоры на злобу дня у детей требуют гораздо меньше слов, чем у взрослых.
Если не считать разницу языков, вероятно, единственное, в чем обнаружилась разница между нашим образом жизни и жизнью Йозефа, заключается в том, что ваза с фруктами, которую я выставлял каждое утро в его комнате, к вечеру оказывалась неизменно пустой. Фрукты в Чехословакии стоят дорого. Когда же я гостил в этой стране, Йозеф буквально ими меня засыпал.
Сумасшедший бег
Рекорд на 1000 м, который я намеревался побить, принадлежал Зигфриду Валентину из ГДР и был равен 2.16,8. Чтобы показать такой результат, нужно было пробежать первые 800 м за 1.49,0 и оставшиеся 200 за 27,8. Справиться с задачей, таким образом, представлялось весьма простым делом, но мы умудрились создать себе немалые трудности.
Оклендский спринтер Рекс Дэбб согласился помочь мне на первых 400 м. К несчастью, он поставил на 200-метровую отметку (от старта) секундометриста, и последний едва не лишил меня рекорда.
На стадионе было 12 тысяч зрителей, когда мы выстроились на линию старта. Нам предстояло пробежать два с половиной круга. Со старта, как и планировалось, Рекс вышел вперед и предложил, как мне показалось, слишком высокий темп. Я отпустил его примерно ярдов на пять. Моей целью был высокий результат, и я не хотел потерять на него всякую надежду из-за убийственной скорости на первом круге.
Пробегая мимо секундометриста, я услышал: «Двадцать шесть!». Я тотчас слегка сбавил темп, поскольку планировал пробежать первые 400 м лишь чуточку лучше 54 секунд. Через 100 м я подошел вплотную к Рексу, и мы приготовились выслушать промежуточное время первого круга.
Меня точно дубиной хватили по голове, когда секундометрист крикнул: «Пятьдесят пять!». Оказывается, на 200-метровой отметке он запоздал крикнуть результат Рексу вовремя, и «двадцать шесть» я отнес на свой счет. Позднее Йозеф признался, что его тоже эти «двадцать шесть» сбили с толку. Как бы то ни было, я был потрясен. Рекорд ускользал из моих рук, а этого я допустить не мог. Чтобы ухватить его покрепче, я немедленно прибавил темп. 800 м я прошел за 1.49,5 и на последних 200 м сражался как одержимый, чтобы оторвать от рекорда всего две десятые секунды. Этот забег был одним из тех, в которых я не смог показать всего, на что был способен. В данном случае я был обязан накладке секундометриста, чья ложная информация привела к непростительной трате драгоценного времени.
Как обычно, мы арендовали Вестерн-Спрингз у оклендских организаторов мотогонок, и я чуть не заплакал, когда в заключение соревнований бегунов великолепная беговая дорожка была начисто испорчена гонками на мотоциклах с колясками. Работа по приведению дорожки в порядок, требовавшая многих часов, была уничтожена за несколько секунд. С горечью я думал о том, что в оставшиеся пять дней предстоит еще один вечер мотогонок, и поэтому никакие усилия, сколь бы тщательными они ни были, не приведут дорожку в прежнее состояние.
В это время я много не тренировался. Вечерами бегал трусцой вместе с Йозефом, и в одну из таких пробежек, к немалому моему удивлению, он предложил мне помочь с темпом на милю. Однако мой план в забеге на милю был уже готов. Чтобы не испортить дело медленным началом, как это было, например, в Вангануи в 1962 году или на только что прошедших 1000 м, я решил обеспечить себе небольшой запас времени. Я планировал пробежать первый круг за 58 секунд, а второй за 59. В сумме это даст на полмили 1.57,0 и, если я пройду третий круг за 60 секунд, на три четверти мили понадобится 2.57,0. Это даст мне запас в три секунды по сравнению с графиком тех двух состязаний, в которых я пробежал милю лучше 3.55,0.
Мне казалось, что Джон и Йозеф на этой стадии бега еще будут справляться с темпом, а поэтому острота борьбы останется и на последних 300 ярдах.
Юный энтузиаст из старого клуба Джона в Пьютаруру Билли Сатклифф согласился провести нас на первом круге, а протеже Билла Бейли Ким Мак Дэлл обещал на втором уложиться за 1.57,0.
Первое состязание на 1000 м сделало необходимую рекламу, и теперь Вестерн-Спрингз заполнили 25 тысяч человек. Был тихий, облачный вечер — превосходные условия для соревнований, и бегуны не подкачали. Перед нашей милей была проведена миля для юниоров, где в захватывающей борьбе на последних 220 ярдах 17-летний Рекс Мэддафорд установил новый рекорд страны, показав 4.08,2. Я помогал Рексу советами в тренировке и испытывал глубокое удовлетворение, глядя на его бег.
Выстрел привел в движение наш забег из восьми бегунов, и Сатклифф пошел вперед, точно ему предстояло пробежать всего 800 м. За ним энергично пошел Мак Делл. Стряхнув предстартовое оцепенение, я принялся их преследовать, но почувствовал, что темп бега слишком высок
Двое лидеров вышли из первого поворота, имея два ярда отрыва. Мгновенно возникла проблема — что делать? Бежать ли в предложенной скорости и извлечь выгоду из преследования или попытаться установить собственный темп?
Я решил рискнуть и выбрал первое. Позднее, думал я, я смогу всегда сбавить. Мы буквально пролетели первый круг, показав 56 секунд. Никакого напряжения, однако, на этой стадии еще не чувствовалось.
Мак Делл, жаждущий выполнить свое назначение, перехватил лидерство. Сатклифф начал отставать, уходя в хвост забега, — он истощил себя. Ким бежал энергично и ровно. Преследовать его было очень удобно. Я понимал, что бег не на шутку острый, однако чувствовал себя легко, и когда Ким, выходя на прямую, сбавил скорость, я поддался неудержимому желанию продолжать бег в том же ритме и обошел Кима на 800-метровой отметке. Теперь я состязался только с временем и совершенно не чувствовал своих соперников, ни Джона, ни Йозефа. Полмили были пройдены за 1.54,0, на три секунды быстрее, чем я запланировал.
Мой опыт и здравый смысл подсказывали мне, что такое положение долго продлиться не может. И тем не менее я предпочел продолжать. Я был обязан продолжать. Хотя в этот убийственный темп и был вовлечен не по своей воле, я убедил себя, что ничего страшного нет и что, в конце концов, эти соревнования могут принести мне результат где-то около 3.50,0. Разве в Крайстчерче, пройдя первую половину дистанции за 50 секунд, я не продержался? Почему же на этот раз я не справлюсь со своей задачей? Причин, убеждал я себя, для этого нет.
Размышляя подобным образом, вместо того чтобы сбавить темп и пройти третий круг за 62 секунды, что оставляло бы мне целую секунду в запасе против намеченного графика, я продолжал поддерживать напряжение.
Примерно в середине третьего круга, за 660 ярдов до финишной черты, кислородный долг впервые заявил о себе. В течение нескольких секунд мои ноги, работавшие еще мгновение назад столь сильно и энергично, потребовали передышки. Я не обратил на это внимания. Я видел перед собой рекордное время и жаждал его добиться. Я продолжал пробиваться вперед, теперь уже с огромным трудом.