Заснула поздно, а вскочила все равно ни свет ни заря. Голова была тяжелая, похмельная. Ныли по обыкновению колени и шея. Долго собиралась с силами, чтобы оторвать голову от подушки, но все-таки перемогла себя, начала потихонечку делать упражнения лежа, осторожно скручиваться — пять, десять раз. По мере того как просыпались тело и голова, просыпалась и обида на мужа — неужели ему все равно?! И эта обида, злость даже, подняла Ольгу с кровати и поставила на ноги.
Ольга раздраженно достала из шкафа спортивный костюм и начала одеваться. Брюки, футболка, олимпийка, носки. Что еще? Часы-шагомер. Сейчас она пойдет — не как обычно, к замку, а в центр, или даже на тот берег — уж там-то Мартин точно ее искать не станет! Мысли были злые, движения резкие и от этого неловкие. Долго дергала молнию олимпийки, едва не вырвала с мясом собачку, а край все выскакивал, не давая застегнуться. Наконец взяла себя в руки. Обулась, причесалась, достала палки для скандинавской ходьбы.
Сверху спустился Мартин — гладко выбритый, бодрый и тоже в спортивном костюме. Молча присел рядом и стал невозмутимо обуваться.
— Ложечку подай, — попросил.
Ольга растерянно подала мужу ложку для обуви, и он аккуратно поместил ноги в кроссовки. Поднялся, потянулся:
— Ну что, пошли?
Взял свою пару палок — и они пошли. К замку, обычным утренним маршрутом.
Ольга молчала. Не знала, что сказать. Хотелось уколоть побольнее — за вчерашние свои слезы. Но осторожно косилась на мужа, и язык не поворачивался. А думалось, наоборот, как же она к нему привыкла. Дорога шла под горку, а около замка опять потянулась вверх. Сердце затумкало чаще, но Ольга упрямо переставляла ноги, стараясь не сбиться с ритма.
— Оля, погоди. Я что-то устал! — Мартин остановился и внимательно посмотрел на жену.
Дышал он ровно, вид имел цветущий, а смотрел… насмешливо? Нет, не насмешливо. С улыбкой. И в этой улыбке было все: любовь, понимание, немножечко — вчерашняя вина, сочувствие, жалость.
Ольга опустила голову. Слова стояли в горле комом, как будто она случайно проглотила слишком большой кусок.
— Я думаю, тебе надо ехать в Россию, к сестре, — сказал Мартин.
— Насовсем? — выдохнула Ольга в отчаянии. Она так себя взвинтила, что ей показалось — Мартин ее выгоняет.
— Оля, ну что ты такое говоришь?
Она напряженно молчала, не решаясь поднять глаза.
Он шагнул к ней, обнял одной рукой — а в другой были скандинавские палки, и, конечно, со стороны Ольга и Мартин выглядели немного комично, два пожилых человека, когда стояли вот так, прижавшись друг к другу, в спортивных костюмах, с палками этими самыми, — но это было сейчас абсолютно не важно.
__________________
1 Я голодный! (чешск.)
2 Mrak — туча, облако (чешск.).
3 Танечка, что случилось? (чешск.)
4 Жена (чешск.).
5 Спасибо (чешск.).
6 Убирайся вон! (чешск.)
7 Могу я вам помочь? (англ.)
8 Я полька (польск.).
9 Привет! (чешск.)
10 Детский сад (чешск.).
Часть 3
Город мечты
Татьяна Александровна непослушным пальцем набрала номер. На десятом гудке сдалась, вернула трубку на рычаг. Это была допотопная желтая вертушка. Упругая спираль провода норовила сбиться в комок. Татьяна Александровна подняла трубку и стала осторожно распутывать провод, но колечки цеплялись друг за друга. Внутри пел на низкой ноте длинный печальный гудок. Она опять набрала номер — и опять никто не отозвался. За кухонной дверью булькал борщ, свекольный запах царил в квартире. В коридоре было сумрачно, только полоска солнца тянулась из приоткрытой детской, длинная и острая, как шпага. Над лезвием медленно кружилась пыль. «Полы протереть», — подумала Татьяна Александровна.
Стоять было тяжело, ныла поясница. Участковая вечно ругалась, что не следит за весом… Да разве она ела?! Так, перехватывала на ходу. Это все болезнь, обмен веществ. А врачам-то нынешним — лишь бы на больного свалить и не лечить.
«Как же это унизительно», — подумала Татьяна Александровна с веселой злостью на себя и на весь окружающий мир. Она вычеркивала сестру из памяти столько лет, а выходит — не вычеркнула; как пришла беда, так и бежит к ней — никакой гордости. Хотелось плакать, но глаза были сухие.