Лиза была убеждена, что красива она в мать. Почему ее мать была красива? Откуда она это знала? Уж конечно, не из хвалебных слов тетки. Но из теткиных обвинений ее отца в неразумности, в том, что пошел он на мезальянс и потому-то теперь она — Лиза — живет из милости у родных, как неоднократно и с ядом говаривала Ксения Григорьевна. Случилось бы такое, если бы мать ее не была красавицей, если бы отец не полюбил ее безумно?… Нет. И Лиза в самые тяжкие моменты бывала этим счастлива, не смотря ни на что! Не смотря ни на какие заявления княгини, не любившей ее исключительно. Другие члены семьи относились к девушке по-разному. Князь был к ней безразличен, надо отдать ему должное. Зла открытого он не делал, ему было все равно: есть ли здесь Лиза, нет ли ее. Кузены старались также демонстрировать свое безразличие, но им это скверно удавалось. Кузины завидовали ее красоте, которую не мог скрыть даже самый дурной наряд. Кузен же не мог порою пересилить собственной зловредности. А Лиза…
Лиза точно знала, что это все не будет продолжаться вечно и с нетерпением, как и прочие, ждала приезда двоюродной бабушки — графини Протасовой. На нее была у Лизы вся надежда!
— Тетушка! Дорогая! — Ксения Григорьевна ринулась навстречу желанной гостье со всем пылом, на который была способна.
— Ну-ну! — осадила племянницу старая графиня. — Будет! Что за страсти? Здравствуй, князь, — кивнула она Вяземскому.
Елизавета Петровна преспокойно прошла в комнаты и уселась в кресла, оглядывая все родню, почтительно выстроившуюся перед ней.
— Так… Вижу, вижу… Ослуфьевская порода да Вяземская… Ничего от нас, от Воейковых… Впрочем… Ксения, показывай-ка мне своих детей, а то я не пойму, кто тут кто… — графиня величественно кивнула Ксении Григорьевне, как бы дав повеление говорить теперь.
Княгиня оглядела детей и, повернувшись к тетке, сказала:
— Позвольте, тетушка, представить вам сына моего Евгения…
При этих словах молодой человек, имя которого только что назвали, вышел вперед и поклонился старухе. При этом лицо его сохранило обычное свое надменное выражение.
— Что это, батюшка мой, ты так смотришь на меня? — вдруг спросила его графиня. — Чем я тебе не угодила, племянник? Право, ты будто таракана увидал, или что похуже, а не свою бабку!
— Тетушка! — воскликнула шокированная Ксения Григорьевна. — Да что вы говорите!
— Право, сударыня, я вовсе ничего такого не хотел… — пробормотал смутившийся Евгений.
— Ну, то-то… Такое выражение лица прибереги для иных случаев, для гостиных, да для барышень… А это кто у нас? — графиня перевела взор свой на девиц.
— Это дочери мои — Анна и Юлия, — ответила княгиня.
Девицы присели в реверансе перед бабушкой.
— Хорошие девушки… Имя «Юлия» нынче в моде, я погляжу… А тут кто?
Взгляд Елизаветы Петровны упал на Лизу, стоявшую, как обычно, поодаль от кузенов. Увидев направленный на нее взгляд старой графини, Лиза вышла вперед и, улыбнувшись, прямо посмотрела в ответ.
— Это моя племянница и воспитанница, Елизавета, дочь брата моего Павла. Сирота, — сказала Ксения Григорьевна.
— Так ты сироту пригрела? — повернулась к ней графиня. — Однако, что она у тебя так дурно одета? Что ж ты… Дело доброе делаешь, да о такой важной вещи не позаботилась. Для молодой девицы самое важное — приличное платье… Ты, чай, вывозишь ее со своими дочерьми?
— Тетушка, я… — княгиня замялась. — Лиза еще очень молода…
Елизавета Петровна повернулась к девушке:
— Подойди ко мне.
Лиза подошла к протянутой руке и поцеловала ее. Тут же она была допущена и к щеке бабкиной, и Елизавета Петровна сразу усадила ее рядом с собой.
— Твои кузены, право, весьма аристократичны. Признаться, и в столичных гостиных я не видала ни у кого таких высокомерных и скучающих лиц, хотя подобные выражения нынче в моде. Ответь, дитя, сколько тебе лет?