Они молча на второй этаж поднимались, Самойлова с замиранием сердца дверь в его спальню открывала. Столько раз себе этот момент представляла, так мечтала о нем, а теперь…
Леонид у двери остался, с улыбкой наблюдая за происходящим, они с Сережей чуть глубже в комнату прошли. Мальчик смущался. До невозможности смущался, оглядывался, замирал, руки к чему-то тянулись непроизвольно, он себя отдергивал… То и дело испуганные взгляды на теперь уже родителей бросал. Будто спрашивая: "вы не шутите? Это мое? Это мне? Но за что?"…
— Там под кроватью сюрприз, — Марина понимала, что сам он смелости долго еще не наберется, пришлось подтолкнуть, а потом отойти к Лёне, глянуть на него так, что он поймет, боится и счастлива. Счастлива и боится. Дождаться, пока обнимет, снова на Серёжу взгляд перевести.
Он на колени опустился, коробку достал, открыл…
— Соберем вместе? — еще больше испугался, кажется, зарделся, но улыбку сдержать не смог. Ребенок просто. Ребенок… Кивнул, осмелел, крышку открыл, начал разглядывать… Детали, инструкции, пакеты какие-то…
— Ты располагайся пока, Серёнь, а мы позовем, когда обед готов будет…
Леонид сказал, видел, что в детский глазах огонек зажегся. Не хотелось своим присутствием смущать. Пусть попривыкнет сначала, осмотрится…
Он же не так отреагировал, как ожидалось…
Тут же коробку с конструктором закрыл, обратно под кровать отправил, поднялся…
Колени отряхнул от несуществующей пыли, пальцы крутить стал… Сказать что-то хотел явно, но боялся… На Лёню глянул сначала, потом на Марину. Взглядом задержался…
— Спасибо вам большое… Я не подведу…
Марина не выдержала-таки, подошла в два шага, в объятья заключила.
— Ты не сможешь подвести, Серёж. И не за что благодарить. Это тебе спасибо, что ты есть. Просто есть, — поцеловала в темно-русую головушку, к двери пошла, пытаясь незаметно слезы утереть, уже у самого выхода затормозила, обернулась.
— Все равно спасибо… Марина, — мальчик же улыбался. Несмело, но искренне. Вдохнул (видимо, чтобы смелости набраться), потом же, заикаясь шепнул… — м-мама… — сердце Марины будто замерло, она застыла… — м-мамочка… — и оборвалось. На дно безусловной. Или на ее вершину.
Эпилог
Прошло два года.
Лето. Кате и Андрею двадцать три года.
— Веселов, расслабься, ты будто впервые сюда приехал, вот честно… — Катя улыбалась, подставляя лицо солнцу, шла по дорожке от ворот до дома, в котором жили Марина, Леонид и Сережа. Она фиксировала Андрея за руку, отчасти для поддержки, отчасти, чтобы не сбежал. Такой риск был всегда, если предстояла встреча с ее отцом, а сегодня…
Варианта не встретиться не было. Дома праздник. День единства Самойловых. Присутствие всех членов семьи обязательно. Даже тех, кто уже не совсем Самойлов, но еще и немножечко Веселов. Даже тех, кто совсем Веселов, а с Самойловыми связан только законными узами.
Этот День был учрежден два года тому. И отмечали его летом в субботу той недели, в которую их семья стала чуть больше — у них появился Сережа…
— Не впервые, в этом и проблема…
При воспоминании о прошлых двух опытах участия в этом мероприятии Андрея пробивал нервный смешок. Отношения с тестем строились с переменным успехом, двигались в сторону дружелюбия миллиметр за миллиметром с периодическими откатами.
До драк и стычек никогда не доходило, слава богу… Но за два года бывало всякое…
Вспомнилось, как они с Катей впервые приехали…
Пьяные после совместной ночи и нежного утра, ничего не боялись, будто парили… Да только… Марк Леонидович к встрече явно был не готов. Ружье-то Леонид с Мариной убрали, и ему бы по идее самому оправдываться и объяснять, зачем соврал, а по факту… Пришлось доказывать, что они во всем разобрались, все обсудили, обиды друг на друга не держат, любят…
Марк же подумать обещал… Все присутствующие глаза закатывали, да только… Он считал, что его «подумать» что-то решит. Вот и думал два года уже. Присматривался все к зятю, изучал, сомневался… Вроде бы толковый парень — работает, учится, дочку любит, на руках носит, пылинки сдувает… И смотрит так… Эх… Даже завидно делалось, в чем Самойлов и себе-то признаваться боялся. А еще не признавался, что чисто в профилактических целях зятю спуска никогда не даст, наверное. Пусть чувствует, что за Катю всегда есть, кому постоять…