А если кто-то вновь проявит интересе... Что ж, милости просим. Шугануть можно и этих, прецеденты были. Прошедшим летом, на исходе августа, Миранда прогуливалась в теле волчицы Лауры по периметру Острова и наткнулась на четверку лихих парней с лопатами и металлоискателями. Копатели еще не рискнули переходить болото, стояли лагерем у кромки топи. Но чуткий нос волчицы-носителя Миранды учуял, что, помимо обычных припасов, горе-археологи запаслись парой пистолетов и одним реанимированным автоматом времен Второй мировой.
Уяснив, что гости заявились в а ж н ы е, диверсантка позвала на помощь Журбина.
Арсений разобрался с черными копателями быстро, тихо, без стрельбы и без затей. Не показываясь им на глаза, он вышел на рабочую пятидесятиметровую дистанцию и телепатически внушил парням, что на болотах пусто и нечего здесь делать. Потом усыпил их ненадолго и для достоверности-поддержки ложной памяти сфотографировал на их телефоны наиболее гнусные места заболоченной Пустоши.
Через неделю по Интернетным блогам нелегальных археологов пошла гулять молва: таинственное северное болото - выдумки и чепуха! Кроме комаров и мошкары ловить там не фиг. Только время и деньги, братцы, зря потратите. Никаких староверческих скитов с древними иконами на острове нет, одни прогнившие пеньки да черные корявые березы.
Вспоминая ту историю, Журбин слегка нахмурился: «А не перестарались ли мы тогда? - подумал, распихивая по карманам куртки меховые рукавицы и портмоне. - Могло ведь показаться наоборот: если кто-то слишком старательно отваживает конкурентов от Пустоши, там есть нечто шибко интересное».
Возможно, вероятно, не исключено. Проверим и это, решил Арсений и пошагал к стойке, где его поджидал Сурен Гамлетович, давно подготовивший для странноватого парня пакет со специями.
Журбин полностью сосредоточился на владельце закусочной, успел прихлопнуть зарождающееся удивление: Давлатян вдруг начал удивляться, с какой это стати он тут свои секретные припасы раздает?! Внушил Сурену: «Все в порядке. Ты правильно поступаешь. С ближними надо делиться».
Давлатян, забыв об удивлении, сердечно улыбнулся и выложил на стойку небольшой пакетик.
Арсений протянул армянину загодя приготовленную купюру, поменял ее на пакетик и, попрощавшись, двинулся на выход.
Пройдя буквально пару метров, уловил ударившую по затылку мысль кабатчика: «Повадился сектант проклятый...»
Не поворачиваясь, Сенька усмехнулся: ничего тут не поделаешь, сердце Давлатяна кровью обливалось, когда он приправами делился. Получая специи от армянина, Журбин каждый раз собирался поработать с ним чуть более жестко и терпеливо - дать установку на безмятежную щедрость, но почему-то этого не делал. Переживал, что установка может прорваться в неурочный час и помешать ведению ресторанных дел. А Давлатян семью кормил. И не одну.
Что же касается «сектанта»... тут обижаться нечего. Журбин сам три года назад выбрал это прозвище. Понятие «дауншифтинг» ничего не значило для жителей таежной глухомани, а чужака, изредка появлявшегося в поселке, надо было как-то называть. В первый год, поработав с аборигенами, Арсений установил, что наиболее приемлемыми станут слухи о появившихся в окрестностях поселка городских чудаках, ударившихся в старообрядчество.
Слухи, падающие на подготовленную почву, обычно разрастаются сами по себе, не требуя телепатической поддержки: легенд о затерянных в тайге старообрядческих скитах здесь всегда гуляло предостаточно. Внушать же каждому встречному-поперечному: «Забудь меня. Ты ничего не видел, ни с кем обо мне говорить не станешь...» - глупость несусветная и полностью неблагодарный труд. Всем головы не вычистишь, излишняя таинственность лишь распаляет интерес. И посему Журбин застрял в сектантах.
Проходя по залу рюмочной, Арсений привычно «оглаживал» головы посетителей, вылавливая малейший намек на агрессию. В подобных заведениях нарваться на кулак - раз плюнуть. Но вроде бы все было тихо. Мужики хмуро косились на высоченного плечистого сектанта, но кулаков никто не стискивал. Никто не нарывался.
«Зря Фаина переживала, - натягивая перед дверью рукавицы, подумал Сенька. - Опасности здесь нет и не предвидится. Сейчас позвоню отцу, сообщу, что остаюсь в поселке у Прохора... Миранда, наверняка, тоже здесь останется...»
Арсений распахнул тяжелую, напружиненную дверь. В лицо ударил морозный ветер! Завьюжил, закружил, бросая на щеки пригоршни жесткой ледяной крупы.