Он пьяно ткнул пистолетом в сторону «Поцелуя носорога», крикнул, обращаясь к посетителям пивной:
— Кто-нибудь видит Литтлмена живым?! Молчат… Значит, никто не видит.
— Опомнись, Шериф! — сказал Литтлмен.
«Я ничего не успел, — с тоской подумал Литтлмен. Он мысленно тыкался то к одной душе, то к другой, но везде находил равнодушие. — Я не передал детям и сотой доли богатств, которыми владею».
— Ты говорил, что тебе не болит, — Шериф выстрелил.
Литтлмен и в самом деле почти не ощутил боли. Удар в грудь, а затем тепло и зуд — это организм поспешно регенерировал повреждённую ткань. Можно было погасить мозг Шерифа на расстоянии или улететь, но Литтлмену опять захотелось поступить, не советуясь с разумом и не пользуясь своим могуществом: подойти к негодяю, вырвать у него пистолет и хорошенько отхлестать по морде.
Он двинулся к Шерифу.
— Стой! — заорал тот и выстрелил раз, а затем другой. Раскалённый металл в двух местах прошил грудь Литтлмена, и ему на мгновение стало дурно. Его качнуло, и он вытянул вперёд руку: то ли хотел остановить вооружённого безумца, то ли схватить его.
— Дьявол, — испуганно прохрипел Шериф и попятился. — Люди, его пули не берут!.. Стой, тебе говорят!
Он снова выстрелил.
«Жаль ещё, что я не успел стать отцом, — подумал Литтлмен и отчётливо увидел перед собой Руфь-одуванчик, её милые черты. — Из меня, наверное, получился бы неплохой отец».
Только теперь он заметил на пиджаке пулевые отверстия и кровь. Он снисходительно улыбнулся, и Шериф вскрикнул от ужаса, побежал. Спрятавшись за первое попавшееся дерево и преодолевая в себе панический страх, выстрелил ещё два раза.
Шестая пуля угодила Литтлмену в межбровье. Он остановился. Колени его подогнулись, и он ткнулся лицом в асфальт — уже и не бог, и не человек, а нечто мёртвое и потому страшное всем живым.
Площадь сразу же наполнилась голосами. К распростёртому телу сбежались все клиенты Моргана, подходили любопытные, случайные прохожие.
— Представляете, он хотел изнасиловать Руфь, — тараторила худая остроносая женщина и размахивала руками, будто собиралась улететь.
— Неужели он убил всех детей?!
— Всех, возле дома Фроста.
— Чепуха. Литтлмен был наркоманом и приучал детей к «травке». Шериф его выследил.
— Здесь замешана мафия. Вы все видели — Шериф едва его остановил…
Голоса переплетались, перебивали друг друга. Обыватели праздновали чужую смерть.
— Всё… Мы таки погубили его! — младший Посланец отвернулся от объёма изображения, где вокруг тела Литтлмена собиралась возбуждённая толпа. Он лежал в пыли — неожиданно маленький и худой, будто подросток, возле головы расползлось тёмное пятно.
— Может, его ещё можно спасти? — Голос младшего Посланца дрогнул.
— Поздно… — Старший Посланец тоже отступил от объёма изображения. Взгляд его задумчиво коснулся стылых звёзд, заглядывавших через прозрачную оболочку орбитальной базы. — Мы, к сожалению, тоже не всемогущие. Пять пуль для Литтлмена с его способностью к регенерации опасности не представляли — он тут же восстановил повреждённые органы. Шестая же разрушила мозг.
— Я никогда не верил в просветительство, — жёстко заметил младший Посланец. — Мы дали этому человеку часть знаний галактики. Они, в свою очередь, открыли ему новые возможности. И что в результате? Наш поверенный убит, знания тоже погибнут. Благо, если они ещё не пойдут во вред. Чего мы достигли?
— На таком уровне развития цивилизации знания не исчезают, — сказал старший Посланец. — Ты же знаешь — информация вечна, как одна из непременных составных материи. Что касается Литтлмена… Ты правильно определил: он был нашим поверенным, но ни в коем случае не миссионером. Он принял наши дары, но, к сожалению, не смог верно оценить общественно-историческую ситуацию, сложившуюся на его планете. Он, а не мы, решил лечить давние социальные болезни своей страны абстрактным гуманизмом и просвещением. Трагедия Литтлмена — трагедия индивидуализма. Он у него в крови, запрограммирован средой: один — против всех.
— Не вмешайся мы со своим «голубым облучением», он не лежал бы сейчас с простреленной головой, — мрачно возразил собеседник. — Уж это абсолютно точно.
— Наверное, — согласился старший Посланец. — Он ещё долго таскал бы ящики и коробки. Или застрелился б от тоски. Ты ведь знаешь: Литтлмена мы выбрали не случайно. В нём пропадал великий мыслитель и педагог.
— И мы его нашли и… разбудили, — не без иронии подтвердил младший Посланец, возвращаясь к объёму изображения.
— Да, он славно пожил. Недолго, но славно. Поверь мне, брат, Литтлмен скорее выбрал бы смерть, чем согласился вернуться к прошлому. Что там у него? Полуживотное существование. А так он хоть узнал, что значит освобождённый дух и просвещённый разум. Кроме того, остались дети. Его ученики. Теперь у нас на Земле восемь поверенных.