Впрочем, кроме этой плохой, у меня есть для тебя и приятная новость. Уже больше недели, как пидер, которого ты заказал, живет в петушатнике. И для него это только начало. Все впереди».
«И правда, приятная новость. Настигло возмездие мерзавца Ханоева за все его хирургические художества. Пускай теперь искупает грехи своей задницей», – размышлял я, нарезая круги по внутреннему периметру гаража. За полтора месяца тренировок я добился впечатляющих результатов и теперь мог легко преодолеть расстояние в пять километров – восемь тысяч шагов или четыреста кругов вдоль стенок. При этом на пути я расставлял препятствия – скатку из своего матраца и обогреватель, – через которые надо было перешагивать, не теряя при этом равновесия. Ни перед Крис, ни, тем более, перед кумом я свои достижения в области экстремальной ходьбы не афишировал и старательно делал вид, будто целыми днями, исполненный смирения и полного безразличия к жизни, валяюсь на боку на подстилке с дешевым детективом в руках. Их с молчаливого согласия кума мне последнее время поставляла Кристина. Кроме книжек я получил в безвозмездное пользование такую роскошь, как дребезжащая китайская магнитола, и теперь хотя бы мог знать о событиях, что происходят в мире.
Кум, как и раньше, не проявлял ко мне никакого особого интереса. Появлялся в гараже по утрам с моим завтраком, а по вечерам выводил меня на прогулку. Я, опираясь на костыли, бродил по расчищенному от снега двору, а Анатолий Андреевич в это время, несмотря на мороз, сидел на завалинке и одну за другой смолил сигареты, – его попытка бросить курить так и осталась благим намерением. Частенько бывало, что в течение дня мы с ним не обменивались ни словом. Я от него ни разу не слышал ни «доброго утра», когда он приносил завтрак, ни «отправляйся гулять», когда, нарисовавшись в двери гаража, кум молча кивал в сторону улицы, и все было понятно без слов.
Но однажды в середине марта он вдруг удостоил меня довольно долгой беседы.
– Ну, и какие, Разин, планы на будущее? – огорошил он меня совершенно неожиданным вопросом, ставя рядом с подстилкой миску с едой.
– Не понял. Что ты имеешь в виду? – насторожился я, ожидая очередной провокации. Что-то давненько их не было. Пора бы уже. – Какие у меня здесь могут быть планы?
– М-да. И правда, какие могут быть планы? – ехидно проскрипел кум, устраиваясь в своей излюбленной позе – на корточках, опершись о стену спиной – около выхода. На всем готовеньком валяешься кверху брюхом целыми днями. Книжки почитываешь. Радио слушаешь. Кормят. Поят. Парашу за тобой, за кабаном, выносят. Что еще? Ах, да! Совсем забыл. Даже баба под боком. Кристину-то трахаешь?
«А то ты не знаешь!» – молча скрипнул зубами я. А вслух прошипел:
– Не твое собачье дело. Это все, что ты хотел узнать? Если все, то проваливай. Если есть что-то еще, то выкладывай. И не паясничай. Тошнит от тебя.
– Хм, – довольно миролюбиво осклабился Анатолий Андреевич. И произнес издевательским тоном: – Не сломила Костоправа неволя. Все такой же непримиримый и ядовитый. Не воспитать тебя. И не приручить, – откровенно признался он. – Хотя я и не надеялся. Еще когда вез тебя сюда, я знал, что укусишь, как только появится такая возможность. Вот только возможности-то я тебе и не дам… С дружками из зоны пока не связался? – неожиданно воткнул он в меня острый, как бритва, вопрос, о который можно было легко порезаться как мне, так и ему.
Я весь подобрался, напрягся, изготовившись к броску. Прикинул расстояние и решил, что и без ног смогу за пару секунд вскочить с подстилки и добраться до кума, если он сейчас даст мне понять, что все знает о моих сношениях с зоной. Волыну он достать не успеет. И я его замочу. А потом будь что будет. Все равно, мне не жить, утратив единственную надежду вырваться из этого плена.
Но о моих тайных делишках кум не обмолвился больше ни словом.
– У меня к тебе предложение, – вместо этого выдал он, нисколько не беспокоясь о том, что с любым, хоть самым заманчивым предложением я немедленно пошлю его на хрен.
Я так и сказал ему:
– Убирайся к чертям, Анатолий Андреевич! Моя реакция его ничуть не обескуражила. Он был к ней готов и, скорее, удивился бы, если бы я никуда не послал его в ответ на «предложение».
– Ты еще не выслушал, а уже ерепенишься, – спокойно произнес кум и, как ни в чем не бывало, продолжил: – То, что я хочу тебе сейчас сказать, касается не меня, а Кристины. И твоего досуга, который сможешь дополнить полезным делом. О том, что ко всему прочему у тебя появится замечательная возможность заслужить мое расположение, трепать языком впустую не буду, потому что тебе на это глубоко начихать. Я прав?