– Обычное дело для наркоманки, находящейся на кумарах, – заметил я. – Все чувства обострены, эмоции так и лезут наружу. И, в результате, наркоша, мечтающая хоть ненадолго спрятаться от навязчивых мыслей о приходе, ищет какую-нибудь отдушину. И этой отдушиной часто становится сильная привязанность к кому-нибудь, обычно к своему лечащему врачу. И даже не просто привязанность, а нечто, похожее на любовь, если, конечно, этот врач не древний старик или не полный урод.
– А если эта ранимая наркоманская натура не встречает взаимности, – продолжил за меня кум, – то горячая безответная любовь сменяется полным разочарованием в жизни и серьезными мыслями о самоубийстве. Ты же помнишь, как в тот день, когда ты совершил первую попытку побега, Кристина нажралась каких-то таблеток, и ее еле откачали в местной больнице. После этого на пару месяцев для нас с Анжеликой наступила хоть какая-то передышка, пока ты, хромой, ходил к нам под охраной. А потом ты бежишь во второй раз, при этом выкинув такой фортель с хлороформом! Так жестоко нейтрализовав влюбленную в тебя дуру! Вот после этого-то она и устроила нам с Анжелой веселую жизнь! Больше двух месяцев, пока не улетел искать тебя в Питер, я ежедневно выслушивал от Кристины угрозы покончить с собой. Плюс постоянные истерики и давление на меня, чтобы я либо достал ей наркотики, либо вернул тебя. Напряжение в доме немного спадало только тогда, когда она засыпала, или на нее наваливался очередной приступ депрессии. Тогда Кристина могла провести почти целый день без еды, без воды, без движения. Лежала, уткнувшись в подушку, и все. А когда наконец поднималась, то опять начинала нас прессовать: «Достаньте мне кайфа! Где мой Константин?» И снова не только пустые угрозы, а реальные попытки самоубийства.
– Какие? – насторожился я.
– Опять таблетки. Сожрала все содержимое домашней аптечки, но на этот раз обошлось без больницы. Отделалась легким отравлением. Проблевалась, и все. В другой раз она пропала аж на два дня. Я поднял на ноги весь ижменский РОВД, привлек к ее поискам своих людей. Они переворошили весь поселок и, в результате, обнаружили дуру в каком-то бомжатнике. Пьяную, всю перемазанную клеем «Момент».
– Не хило! – ухмыльнулся я. – Если Кристина решит продолжать в том же духе, то допрыгается до рецидива. До сухой ломки, которая может тряхануть наркомана, уже несколько месяцев, даже полгода, даже еще дольше не принимающего наркотики. А спровоцировать это может и незначительная доля алкоголя, и вонючий «Момент». А если на эти сухие ломы наложится еще и делирий, то получится один большой геморрой.
– Вот ты и не должен этого допустить, – тяжело посмотрел на меня кум. – Это твоя первоочередная задача. Все остальное пока побоку. Сейчас главное – это Кристина. Пойми, Разин, что кроме нее и Анжелы у меня нет никого. Ни родителей, ни жены, ни…
– Я в курсах.
– Кристина мне как дочь. Ради нее я готов перегрызть глотку хоть самому президенту. Не говоря уж о такой дешевке, как ты.
– Считай, что глотку ты мне уже почти перегрыз, – демонстративно звякнул я цепью и повторил вопрос, в ответ на который мне уже довелось несколькими минутами раньше услышать: «Не твое дело». – Как Крис сейчас? Она в курсах, что я здесь?
– Да, она знает. И мне стоило огромных усилий не пустить ее сюда, уговорить потерпеть несколько дней.
– Зачем?
– Позже увидишь. – Кум посмотрел на часы. – Через полчаса подойдет Чечев. Под его надзором помоешься в бане, а то от тебя воняет, как от бомжа. Противно. А позже еще пообщаемся. – Он поднялся на ноги, достал из кармана еще одну сигарету. – Я пойду пока. Свет тебе оставлять?
– Не выключай. И принеси мне какую-нибудь книжку. Не хочу здесь свихнуться со скуки.
– Кни-и-ижку? – протянул Анатолий Андреевич, притормозив на пороге. – А также бабу и телевизор? – напомнил он мне, как я борзел вчера вечером. – Не-е-ет, Константин. Все это не так просто делается. Книжку надо заслужить. Покорностью и послушанием. Вот как увижу, что ты примерно себя ведешь, что смирился со своим положением и больше не скалишь на меня зубы, тогда можно будет поговорить и о книжках, и о каких-то других послаблениях в режиме твоего содержания. Только, боюсь, тебе, Разин, с твоим поганым характером будет, ой, как непросто получить в ближайшее время самую скучную брошюрку.
И безуспешно бросающий курить Анатолий Андреевич щелкнул зажигалкой, жадно затянулся и вышел из гаража. С грохотом захлопнулась железная створка ворот, загремел мощный гаражный замок.