– Разве дядя тебе не рассказывал, как сегодня он, прапорщик Чечев – это такой мерзкий толстяк, ты его, наверное, знаешь – и один заключенный, врач, которому дали двадцать лет за истязание людей и убийства… так вот, эти трое обманом сковали меня кандалами так, что я даже не мог и пошелохнуться? А потом врач-уголовник без наркоза сделал мне операцию на ногах, после которой я теперь могу ходить еле-еле, как на протезах. Неужели, – смерил я взглядом удивленно хлопавшую ресницами Крис, – твой милый дядюшка так ни словом и не обмолвился о том, каким он порой бывает садистом?
– Нет, – покачала головой Кристина.
– Тогда слушай. Рассказываю.
– Погоди. С этим успеется. А вот твой ужин не будет ждать и остынет… впрочем, он и так уже остыл, – вздохнула Кристина и, поджав под себя правую ногу, развернулась ко мне. Поковыряла ложечкой в миске. – Давай, я тебя покормлю.
– Давай, – охотно согласился я и подумал, что у меня во рту не было ни крошки уже более суток…
Мы провели вместе весь вечер, и Крис все это время была просто само обаяние. Само очарование! Сама предупредительность! За три часа, что просидела рядом со мной на подстилке, крепко прижавшись к моему плечу, она сумела ни разу – ни единого разу! – ни словом не обмолвиться о наркотиках. Разве смогла бы Кристина полгода назад продержаться хоть десять минут без упоминания о герыче или джеффе?! Да ни за что! Зато сейчас…
«Никак ты, подруга, уже пошла на поправку? – порадовался я за нее, сразу подметив разительные перемены к лучшему в ее раскуроченной наркотой психике. – Если так, то я рад за тебя. Вот только надо быть реалистом и трезво смотреть на то, что с момента, как ты переломалась, не прошло и девяти месяцев – совершенно недостаточно для того, чтобы перекумариться и вытравить из себя навязчивую тягу к наркотикам. Так что, тебе еще предстоят нелегкие дни. Минимум, на протяжении полугода.
Максимум – до самой смерти!
Вот так-то, малышка. Изломала ты себе жизнь. Впрочем, то же самое я могу сказать и о себе…»
– …И что, ты теперь никогда не сможешь нормально ходить? – Крис осторожно натянула мне на ноги валенки и опять крепко прижалась к моему плечу. – Костя, никогда-никогда?
– Почему же? – вздохнул я, сожалея о том, что у меня скованы руки и я не могу обнять девочку за хрупкое плечико. – Хороший хирург-ортопед срастил бы поврежденные ахиллы за одну операцию. Потом несколько месяцев реабилитации, и я снова был бы в отличной спортивной форме.
– Остается лишь отыскать в этой дыре хорошего ортопеда?
– Всего-навсего, – ухмыльнулся я и скосил глаза на Кристину. «Интересно, как отреагирует эта крошка на то, что сейчас ей скажу? И отреагирует ли вообще?» – А если вдруг не получится, то придется валить отсюда туда, где такой ортопед есть. Скажем, в Печору или в Ухту.
– Вряд ли.
– Хорошо, если там нет, тогда в Сыктывкар. В какой-нибудь большой город. Лишь бы убраться из этого…
– Ты меня неправильно понял, – перебила Кристина. – Я имела в виду не то, что вряд ли в Печоре или Ухте есть хорошие ортопеды. Вряд ли ты сможешь когда-нибудь отсюда свалить – вот что я хотела сказать тебе, Костя.
«Вряд ли ты сможешь когда-нибудь отсюда свалить», – вот он, диагноз, поставленный мне настолько безжалостно и хладнокровно, что я даже сперва не поверил своим ушам. Та ли это Кристина, которую я знал полгода назад, – дерганая и переполненная эмоциями, не способная надолго удержать в голове ни одной мысли, кроме как о наркотиках? Та ли это Кристина – единственная моя надежда на то, чтобы установить связь с внешним миром, попытаться бежать из этого гаража, из этой, будь она стерта с лица земли, Ижмы? Та ли эта Кристина – девчонка, с которой я сейчас разговариваю?
Та ли это Кристина?!!
– Почему ты считаешь, что не свалю? – рассмеялся я и беспечно потерся небритой щекой о ее светленькую макушку, готовый в любой момент дать задний ход, обратить все в дурацкую шутку. – Кажется, я уже доказал, что делать это умею.
– Да, ты умеешь. Но не с больными ногами, – спокойно заметила Крис. – К тому же, тогда, летом, кто-то тебе помогал. Костя, ведь так?
– Так. Без помощи с воли побег отсюда совершить почти невозможно. – Я ненадолго умолк, размышляя, сказать ли Кристине прямо сейчас то, чем, все равно, придется когда-нибудь с ней поделиться. Или немного повременить, понаблюдать за этой красавицей, попытаться понять, чего же она хочет по жизни. И готова ли пойти на все тяжкие ради меня.